Я невольно улыбаюсь. Перед тем как погрузиться в горячую воду, я отправляю ответ.

Шай: У него утонченный вкус. Думаю, в корме есть даже немного настоящей курицы. По крайней мере, по закону они обязаны писать это на упаковке.

Шай: Как тебе пьется в одиночестве?

Доминик: Так ли я одинок, если веду неловкую беседу со старпером-дальнобойщиком на другом конце стойки, который, кажется, пригласил меня на вечеринку?

Шай: Доминик. Ты на вечеринке дальнобойщиков? Тебе нужна помощь?

Шай: К слову: что такое вечеринка дальнобойщиков?

Он отвечает так быстро, что я не успеваю отложить телефон – тот тут же загорается снова.

Доминик: Я дома, так что, к сожалению, никогда не узнаю.

Шай: Сейчас полдевятого. Сходи-ка займись тем, чем нынче занимается молодежь.

Доминик: Но я уже в удобных трениках.

Шай: Если ты уже в полдевятого в удобных трениках, то больше не имеешь права издеваться над моим возрастом.

Доминик: Допустим! А на тебе что надето?

Я давлюсь глотком вина, и Стив вскидывает на меня взгляд с пола, чтобы убедиться, что я жива. Вовсе не потому, что он обо мне заботится, а потому, что я его источник пропитания. Убедившись, что я не умерла, он возвращается к своей игрушке.

Доминик: о

Доминик: о господи

Доминик: я вовсе не это имел в виду

Доминик: —_— (((

Шай: Это хорошо, потому что ответ был бы слишком неловким для нас обоих.

Я не флиртую. Клянусь.

Доминик: Костюм секси Гритти[29]?

Шай: Черт, как ты угадал с первого раза?

Он на время затихает, и я, как истинный отброс миллениальной культуры, возвращаюсь к своему розé. Три точки появляются, затем исчезают, затем появляются снова. Я слишком много думаю и все усложняю.

Доминик: Знаешь что? Ты меня убедила. Я молодой и горячий. Пойду развеюсь.

Шай: Расстаешься с трениками?

Доминик: Долой треники, надеваю джинсы для танцев.

Шай: Ха. Развлекайся.

Я таращусь на телефон, пытаясь понять, достаточно ли энтузиазма в моем сообщении. Не совсем понимаю, что́ именно я его призвала сделать и какой у меня по этому поводу должен быть уровень энтузиазма. Поразмышляв еще пару секунд, я отправляю ему эмодзи – вечериночный колпак. Теперь мне немного лучше.

Через полтора часа, когда я залезаю в кровать с пикантным любовным романом и еще одним бокалом вина, телефон оживает вновь.

Доминик: когда-нибудь задумывалась почему пиццу кладут в квадратную коробку ведь она круглая

Отсутствие заглавных букв и пунктуации выдает его с головой. Точно пьет.

Шай: ОТПИСКА

Доминик: не получится, я не прошу у тебя денег или проголосовать за себя

Шай: Тогда ладно. Наверное, коробку квадратной формы проще изготовить. И тогда пицца не разъезжается во все стороны.

Доминик: вау умно

Хотела бы я понять, почему во время переписки с ним ухмыляюсь так, словно в интернете без предупреждения появился бонусный выпуск любимого подкаста. Возможно, мне не понравится ответ. Пока что я виню алкоголь.

Доминик: Шай Эвелин Голдстайн

Доминик: я очень пьян. слишком пьян для автокрректа

Шай: Откуда ты знаешь мое второе имя?

Доминик: мы же встречались три месяца, конечно я знаю твое второе имя

Шай: Судя по всему, джинсы для танцев оправдывают свое название.

Доминик: о да. все крутится и вертится и такое красииииивое

Доминик: я даже начинаю забывать, где живу ;)

В этот момент ухмылка сходит с моего лица. Наверняка он шутит, но ведь это я предложила ему развеяться. Он был таким собранным, когда мы выпивали на станции. В зависимости от того, насколько он пьян, ему может потребоваться помощь.

Шай: Где ты сейчас?

Доминик: номад в кэп хилл

Доминик: что, тоже надеваешь джинсы для танцев?

Я не смогу нормально насладиться любовным романом и даже не смогу заснуть, потому что буду беспокоиться о нем, черт возьми.

Шай: Оставайся на месте. Я еду.

– Ты не обязана была это делать, – невнятно бубнит Доминик, когда я нахожу его сгорбившимся над барной стойкой и понимаю, что именно это я и должна была сделать. Рядом с ним стоят несколько пустых стопок. Он прижался щекой к стойке, и я даже думать не хочу, каким липким будет его лицо, когда он поднимется. Боже, так странно видеть его не на работе – все равно что встретить директора своей школы в супермаркете с тележкой полуфабрикатов.

– Может быть, и не обязана, – говорю я, обходя пивную лужу. – Но я не смогу вести передачу одна, если ты свалишься в люк по дороге домой, поэтому я здесь.

Худшей пивнушки для того, чтобы запить печаль (если Доминик занимался именно этим), и не придумаешь. А может быть, он просто решил побыть «молодым и горячим». Бар маленький и мрачный, и в нем звучит Nickelback, что само по себе веская причина для закрытия. А еще тут просто мерзко.

– Шай. – Он силится принять выражение абсолютной концентрации. Одной рукой он поглаживает стойку, а его ухо находится с ней в настолько тесном взаимодействии, что вот-вот подхватит венерическую болезнь. – Шай. Ш-ш-ш. Кажется, я слышу океан.

– Ну конечно же слышишь, приятель. – Я успокаивающе – может быть, даже немного покровительственно – хлопаю его по спине. Для меня большая редкость – ощущать власть над Домиником, и не могу сказать, что мне это не нравится. Зато могу сказать, что чувствую, как двигаются его мышцы под рубашкой, твердость плеч. Его тепло.

Я сбрасываю руку.

– Осторожно. У меня могут быть вши, – хихикает он.

В голове снова начинает пульсировать. Мне стоило ограничиться одним бокалом вина, но во всяком случае я зашла не настолько далеко, как он. Если бы я согласилась с ним встретиться, были бы мы оба пьяны в стельку?

– Я дико извиняюсь за него, – говорю я барменше – женщине с двумя забитыми «рукавами», которая выглядит так, словно могла бы с легкость выжать вес двух Домиников. – По дороге сюда я не подозревала, что буду нянчиться с шестилетним ребенком.