class="p1">Мы поженились весной две тысячи второго года, в апреле. Свадьба была обычная. Петровские подарили нам на свадьбу машину, и Вика, заранее зная о королевском подарке, первая записалась в автошколу. С моей стороны было только два гостя — Андрюха и Татьяна. Я хотел позвать ещё и тётю Лену, мою единственную оставшуюся в живых родственницу, но в последний момент решил, что без неё будет лучше. И был прав. Мне хватило Андрюхи — он нарезался, в разгар веселья рухнул в канал и сломал лучевую кость в типичном месте. Во время медового месяца мне пришлось выручать друга и брать дежурства в ОРИТе, несмотря на то что числился я уже за другим отделением.

Лёля на свадьбу приехать не смогла. Или не захотела. Наверное, это было правильное решение. По крайней мере, в то время мне казалось именно так.

Письмо

присланное с почты [email protected] (от Э. Д. — мне)

23 января 2021 г.

Дорогой Юра, хочу извиниться перед вами, но сегодняшнюю встречу, которую мы планировали, придётся отложить. Заседание Учёного совета перенесли, а я обязана на нём быть. Надеюсь, вы прочитаете письмо до того, как выйдете из дома. Хотела вам позвонить, но не нашла номера вашего телефона. По правде сказать, не очень люблю телефонные звонки, и формат переписки меня вполне устраивает.

Что касается ваших историй. Продолжайте. Пишите то, что вам захочется. А на следующей нашей встрече, если хотите, я попробую сказать вам, что я думаю по поводу ваших последних текстов.

Планируйте следующий визит ко мне через неделю — в пятницу, приблизительно в пять часов пополудни.

Ваша,

Эсфирь Давыдовна В.

Два листа

(из коробки №S-49/2Б-ЮХ)

зима, 2021 г.

Когда я по заданию Э. Д. вспоминал и записывал нашу с Викой историю, жизнь моя приобретала определённый ритм: я вставал, завтракал, писал, гулял, обедал, писал.

Отключался от окружающего мира и оставался один на один со своим прошлым, которое, превратившись в буквы на экране, выглядело не таким уж и трагичным. Письмо захватило меня, механика набора текста на компьютере работала во благо. У меня в жизни уже был период, когда я возвращался в пустую мамы-Надину квартиру, брошенный, усталый и больной. Но тогда рядом со мной был мой единственный друг, Грачёв. А в период, когда я писал задания Э. Д., со мной рядом не было никого. И я боялся впускать кого-нибудь в эту тишину.

Сначала я хотел выбросить Викин маленький столик на колёсиках, но он неожиданно пригодился, когда мне некуда было складывать книги, хранившиеся на балконе со старых времён. Забытые коробки с подписными изданиями и журналами достались маме Наде от одной из соседок по коммуналке. Бабка померла, а дети вытащили вещи на помойку, и среди них целый книжный шкаф — по тем временам огромное богатство. Соседи, знавшие цену книгам, сбегались — кто в бабкину каморку, кто к мусорным бакам. Мама сгружала в угол нашей комнаты целые кучи нужных и ненужных бабкиных вещей. После переезда многое потерялось, но книги так и остались храниться в ящиках и коробках на остеклённой лоджии. Их не разбирали почти сорок лет, если не дольше. Некоторые коробки отсырели, их пришлось выбросить. Но были и такие, которые сохранились. Я отыскал старые, по краям покрытые плесенью, художественные альбомы. Решил не выкидывать, а дождаться лета и высушить их под прямыми лучами солнца. Нашёл там и Пиранези, и Хуго Симберга, и Галлен-Каллела. Может быть, в эти дни, разбирая захламлённый мамы-Надин балкон, я впервые почувствовал азарт искателя древностей.

Я жил в тишине неделю или больше, но потом зачем-то включил мобильник.

И спокойствие кончилось.

Звонила бывшая. Вернее, сперва на экране высветилось несколько пропущенных звонков, и я хотел их проигнорировать, но не тут-то было. МТС действовал как информатор. Он засёк меня в сети и сразу доложил об этом всем, кто в течение последних дней пытался до меня добраться.

— Ты где? — стандартный вопрос без приветствия, словно есть какая-то разница, заперся я дома или восхожу на Джомолунгму. Впрочем, относительно второго Вика могла быть уверена: так далеко без самолётов я не заберусь. А значит — я всегда нахожусь где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Удобно контролировать такого мужа. Пусть даже и бывшего.

— В больнице, — соврал я.

— В какой? Я приеду, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

— Мне ничего не нужно, — я собирался побыстрее свернуть разговор.

— А мне нужно. Хочу поговорить с твоим врачом.

— Врач против того, чтобы ты ко мне приезжала.

— Вот когда он мне скажет это в глаза, — произнесла она, — тогда я оставлю тебя в покое.

И добавила:

— Ребёнку я всё про тебя рассказала. Он должен знать, что у его отца голова не в порядке.

— Рассказала — и молодец, — я давно уже нажал бы кнопку отбоя, если бы жена не завела разговор про Сашку.

— И ещё. Имей в виду. Любые твои попытки ему потворствовать — бесполезны. Никаких денег он не получит.

— Ваше дело, — сказал я. — Надеюсь, ты за ним уследишь.

— Ты больной на голову! — крикнула она в трубку. — Я буду говорить с твоим врачом! Только посмей что-нибудь сделать, только попробуй! Если я узнаю, что Сашка по твоей милости… Я тебя засужу! Понял меня?

Я дал отбой.

Задание 11. Другой диагноз

(из коробки №S-49/1Б-ЮХ)

2007 г.

И в семье Грачёвых и в нашей семье дети родились почти одновременно: у нас раньше, в июле, у Андрюхи — под Новый год. У обоих пацаны. Жёны к тому времени начали вращаться в отдельном от нас пространстве, заговорили на своём языке, а мы с Андрюхой так и остались вечными товарищами по несчастью. Наш сын появился неожиданно и быстро, а Таня Грачёва несколько лет лечилась от бесплодия, и рождение пацана для неё было настоящим праздником.

Детьми занимались в основном женщины, и потому мы с Андрюхой по полной загрузились работой: Грачёв — дежурствами, а я — платными приёмами. Андрюха сразу же загулял с одной интерншей. Как он объяснял, для снятия напряжения. Потом эта интернша, с пухлыми губами, исчезла, и появилась другая, с кудрями. Девицы западали на Андрюху сразу же, стоило ему придвинуться поближе и заговорить. Грачёв пил, но, кажется, это придавало ему в глазах девчонок особую ценность. Его запойные чудачества на первых порах сходили за экстравагантность и высвечивали всю сложность Андрюхиной натуры, а когда очередная пассия начинала понимать,