попрощаться с Мами. Я не отрывал от них взгляда, готовый наброситься, если мне что-то не понравится. Он раскинул руки, затем положил ей на плечи, неловко переходя с намерения поцеловать в губы на поцелуй в щеку, а в итоге не сделав ни того, ни другого. В общем, все закончилось нелепым полуобъятием.

Он вышел, стуча каблуками кожаных лоферов по ламинату.

– Сними свой капюшон, чувак, – сказал я Дуэйну, когда он вошел в класс с другими ребятами. «Чувак» вылетело случайно, приправленное горькой насмешкой и разочарованием. Другие тоже их чувствовали. Обычно ребята вели себя весело и активно, с той же отдачей, что и я, к тому же успевали работать на уроке. Но бывали случаи, когда они улавливали мое плохое настроение и обращались со мной, как с тикающей бомбой, надеясь, что я не взорвусь – хотя бы не рядом с ними. Класс молча уткнулся в тетради, по бумаге зашуршали карандаши. Я смотрел, как Дуэйн бездельничает на задней парте, сунув руки в штаны. Вспомнил его на мосту: в капюшоне, машет телефоном, показывая в камеру средний палец.

– Вынь руки из штанов, – бросил я, испугав его так, что он тут же их вынул. – Ты сегодня учиться собираешься? – Я подошел и хлопнул по столу учебником, который Дуэйн оставил на предыдущем уроке. Я затылком чуял, как все остальные в классе оставили свои занятия и уставились на нас. Дуэйн небрежно пожал плечами.

– Вон из класса! – прорычал я в бешенстве, так что голос отозвался эхом. Дуэйн встал и прошел мимо меня к двери. – Остальные, пишем дальше. – Ученики тут же опустили головы и продолжили писать.

Я догнал Дуэйна в коридоре.

– Вернись сюда, – велел я сильным уверенным тоном. – Ты собираешься объяснить мне, что происходит? – Он решил не отвечать, хотя право на молчание я ему не давал. Я сверлил его взглядом, пытаясь заставить говорить. – Я жду.

– Я ничего не сделал.

– Ты разве не видишь, что в этом-то и проблема? – сказал я, почти рыча, но сдерживая брань, которая так и рвалась с языка. Он пожал плечами, я вернулся в класс. Ученики гипнотизировали дверь, как будто она могла стать прозрачной. Когда я вошел, они мигом вернулись к учебе. Я взял трубку рабочего телефона, набрал номер и, сев в кресло, уставился на дальнюю стену кабинета. Через несколько секунд подошел мистер Блэк. Его фигура не вмещалась в дверной проем, и нужно было нагнуться, чтобы пройти, но я сэкономил ему силы и вышел сам.

– Сэр, – произнес он, возвышаясь надо мной с Дуэйном, как будто мы оба его дети.

– Дуэйн, сэр, кажется, думает, что можно запросто приходить на мои уроки и ничего не делать. – Я говорил, а мистер Блэк переводил взгляд с меня на Дуэйна и обратно. – Но я не понимаю, почему он себе такое позволяет. Он ведь ходит на баскетбол, и там ему даже в голову не приходит бездельничать. Я знаю это, потому что наблюдал за ним последние недели.

Мы пристально посмотрели на Дуэйна. Он опустил голову, если бы в тот миг в земле возникла дыра, он бы спрятал туда голову. Он оробел, стал голым, уязвимым. Тенью мальчугана на мосту и за задней партой, того, который прижимает других детей к стенке в школьных коридорах.

– Тебе есть что на это сказать, Дуэйн? – спросил мистер Блэк. Дуэйн не пошевелил ни одним мускулом: не пожал плечами и даже не нахмурился.

– Хорошо. Тогда он пойдет со мной и, может быть, подумает о своем поведении.

Глава 22

Академия Грейс Харт, Лондон; 18.59

Все хорошо? – Сандра. Я поднял телефон со стола, чтобы ответить. Было уже семь вечера, пятница, конец долгой и полной разочарований недели.

Нет. Жизнь разваливается, и, несмотря на все мои усилия, лучше не становится.

Я уже почти нажал отправить, но удалил сообщение. Начал снова.

Тебе хотелось когда-нибудь бросить все? Навсегда. Все оставить: работу, дом, имя, прошлое, себя самого и пропасть, оставшись для мира никем? Снова сообщение, которое я в итоге удалил.

Да, – ответил я в итоге.

В последнее время ты какой-то сам не свой.

Не знаю, что она имела в виду, но в голове у меня что-то сдвинулось. Правда. Я был сам не свой. Я что-то почувствовал. Что-то внутри, чему я так и не придумал имени. Это чувство, как будто ты в открытом океане в шторм, вода медленно прибывает, а у тебя маленькое ведерко, которым ты выливаешь все обратно в океан, но в дне судна от тебя скрылась дыра, делающая все усилия тщетными. А в самые плохие времена ты не в судне, ты – само судно, обреченное на крушение.

Ты еще в школе? – пишет она.

Да. А ты?

Да. Подумала, что ты здесь, и тоже осталась.

Я уже шел на выход из кабинета, как вошла Сандра. Она тепло улыбнулась, лицо от улыбки как будто приподнялось, как и мое настроение.

– Что планируешь на вечер? – спросила она.

– Ничего, – ответил я.

– В паб не идешь?

Я почти засмеялся – дернул уголком губ, ей этого хватило.

– Может, пойдем поедим? И поболтаем? – предложила она. Мне не очень-то хотелось, но отказывать я тоже не хотел, как и просидеть вечер в одиночестве. Я промолчал. – Будем только мы с тобой, – добавила она.

Сандра подступила ближе, раскрыла мой плащ, осторожно положила ладонь между грудью и животом и начала водить ею, как будто ища мое блудное сердце. Затем взглянула на меня, а я вниз на нее.

Она потянулась, встав на носочки, и нежно коснулась моих губ. Это был поцелуй вроде как или, возможно, послание, даже письмо.

– Мне надо идти, – сказал я. Она опустилась на подошвы стоп и кивнула, смотря в землю.

Я вылетел из здания, даже не обратив внимания на завсегдатаев паба, которые собрались, чтобы пойти туда вместе; парней, вернувшихся с мини-футбола на площадке; ресепшеонистку и завхоза, которые всегда флиртовали на ресепшене и, очевидно, спали друг с другом, но яро отрицали такие слухи. Был дождь, но я плевать хотел на него и на все остальное. Я шел к станции, а вода капала у меня со лба и обливала лицо. Сжатые кулаки, а ударить нечего – на кончиках пальцев скапливалась пожирающая меня ярость. В молодости я бил по стенам и даже влезал в драки, но теперь мне не на что направить свою ярость, не на что и не на кого, кроме