Старик же, видимо, потеряв интерес к беседе с животным, еще раз потер свой ушибленный зад и, слегка прихрамывая, направился в сторону критян.

– Сидите? – близоруко щурясь, обратился он к воинам. – А чего сидите? Могли бы и размять косточки перед смертью, – старик недобро обнажил в улыбке свои желтые зубы. – Хотя, – продолжал он, – теперь уже все равно. Раз этого мохнатого душегуба к вам поселили, значит, ему вас и скормят.

Старик снова закашлялся, сплюнул под ноги и развернулся в сторону драконоголовых. Однако с ними он разговаривать не стал. Лишь внимательно, наклонив голову набок, оглядел сквозь узкие щели своих прищуренных глаз сначала Сильмару, а затем Крагха. После этого, словно впав в безумие, встал на четвереньки и, то прикладывая поочередно к каменному полу уши, то просто тщательно ощупывая каменные выступы, начал безумно причитать.

– Камни, кааамнии, камушки мои! Они все расскажут! Ничего не скроют! – лепетал безумец, постепенно переходя с таким прислушиванием и прощупыванием с пола на стены, а потом переместился в свою камеру.

Внимательно наблюдавшие за стариком дети драконов, все еще прислушиваясь к полоумному бормотанию, сплели между собой магические нити для беззвучной беседы.

– Ты тоже почувствовала этот странный вкус? – спросил Крагх.

– Этот вкус странен только потому, что с виду он действительно самый настоящий старик, – ответила Сильмара.

– Да, – согласился Крагх, – но на вкус это обычный человек среднего возраста. От него, конечно, несет немытым телом и старой одеждой, но только одежда и имеет вкус старости, тело – нет!

– Да что тебе до этого безумца? – махнула рукой Сильмара. – Мало ли какие тут у Некроманта законы течения жизни? У него вон скелеты да мертвецы не хуже живых здравствуют. Скажи лучше, что ты по поводу этого думаешь? – Сильмара указала на загон.

– Так а что тут можно думать, – пожал плечами Крагх. – Знаю то же, что и ты. Обычный боевой вепрь, используется элитой Некроманта, то есть скелетами. В бою необычайно живуч и беспощаден.

– Да это все понятно, – согласилась предводительница, – а сюда-то его зачем поместили?

На этот вопрос у Крагха не было ответа. Но, словно подслушав их с Сильмарой разговор, из своей пещеры высунулся безумный старик.

– Ненависть! – ни к кому конкретно не обращаясь, выкрикнул он. – Ненависть пропитает зверя изнутри ко всем, кто с ним рядом! Но только не я, только не я! – старик начал неистово хлестать себя по щекам. – Великий маг обязательно меня простит, и я не достанусь этой твари!

Безумец вдруг быстро подбежал к критским воинам и, тыча в них своими корявыми пальцами, громко зашипел.

– Вы! Вы будете первыми, кем он насытится после голодания! – сказав это, полоумный старик побежал обратно в свою пещеру, где забился в угол, периодически бормоча себе под нос что-то про говорящие камни.

Больше до самого вечера ничего интересного не происходило. Критяне, еще сильнее напуганные выходками старика, по-прежнему сидели в своей пещере и не высовывались. Да и дети драконов также были сдержанны и спокойны.

Старик же, хоть иногда и вылезал из своей пещеры, но к его выходкам уже начали привыкать и не обращали внимания. Он по-прежнему разговаривал с камнями, иногда приближался к критянам, но держался подальше как от боевого вепря, так и от представителей племени детей драконов. Перед появлением вечерней стражи, Крагх решил подойти поближе к загону, где находился боевой вепрь. Однако животное никак на это не отреагировало, а продолжало мирно лежать, с тоской всматриваясь в большие закрывающие выход из пещер ожидания врата.

Когда появилась вечерняя стража, всех, как обычно, закрыли в своих камерах, дав перед этим пищу. Кормили в пещерах довольно сносно. Пища подавалась два раза, первый утром, второй вечером.

Уплетая свои пайки, ожидавшие в пещерах заметили, как радостно оживился боевой вепрь, при появлении стражников-скелетов. Он, словно пес, целый день прождавший хозяина, радостно фыркал и повизгивал, когда один из стражников зашел к нему в загон.

Скелет налил радующемуся зверю из кувшина какой-то темно-красной жидкости, сильно похожей на кровь, и тот стал с жадностью ее лакать. Никакой пищи, при этом, вепрю предложено не было. Однако тот и так, казалось, был очень доволен, особенно тем, что всю ночь рядом были его хозяева.

Когда с утра скелеты, как обычно, открыли пещеры с ожидавшими и удалились, вепрь сначала немного спокойно полежал, а потом начал злобно ходить по загону, периодически тыкаясь мордой в решетку. При этом он все чаще и чаще пристально смотрел исподлобья на пленников пещер, и особенно на критян.

– Вот, вот, вот! – кричал в такие моменты безумный старик. – Он уже смотрит, кем из вас он насытится первым! Чья плоть будет первой переварена его ненасытным брюхом!

Сначала воины с Крита, как обычно, не высовываясь, сидели в своей пещере, никак не отвечая на возгласы старика. Затем, о чем-то друг с другом пошептавшись, они решили впервые покинуть свою пещеру. Осторожно, периодически косясь то на драконоголовых, то на безумного старика, то на большие ворота, за которыми дежурили скелеты, они приблизились к загону с боевым вепрем.

При приближении людей, зверь издал глухой утробный рык и чуть попятился назад. Выглядел он явно недружелюбно и даже агрессивно.

Один из критских воинов достал из-за пазухи оставшийся с утра небольшой кусок лепешки и, подталкиваемый остальными, робко протянул еду сквозь решетку загона.

В пещерах ожидания повисла полная тишина. Все с интересом наблюдали, примет ли зверь еду из человеческих рук. Однако зверь медлил и с места не двигался.

Тут остальные критские воины начали подбадривать того, что пытался накормить вепря разными возгласами.

– Ну давай же, давай!

– Давай, протяни руку дальше!

– Смелее! Не бойся!

Несчастный поддался на уговоры и протянул лепешку почти под самый нос боевого вепря. Ему бы просто бросить ее к ногам зверя, но, видимо, он, не без помощи товарищей, решил, что если животному дать пищу непосредственно из рук, то это поможет его приручить.

В этот момент вепрь с молниеносной быстротой подался вперед, раскрылась огромная пасть, и в ней исчезло полруки несостоявшегося кормильца.

Раздался душераздирающий, многократно усиленный сводами пещеры крик, и воин, сжимая уцелевшей рукой кровавый обрубок, начал кататься по каменному полу. Остальные его товарищи сначала в страхе отскочили в сторону, но потом, увидев, что зверь пытается, просунуть сквозь решетку рыло и добраться до их собрата, оттащили того в сторону.

На вопли раненого тут же прибежали стражники. Они грубо распихали уцелевших критских воинов и, посмотрев на довольного, пережевывающего человеческую руку вепря, схватили исходящего криком критянина и унесли прочь.

Ворота закрылись, и снова наступила тишина, будто ничего и не было, лишь кровавые следы на каменном полу напоминали о случившемся.