Евпатий, собираясь с мыслями, пригубил немного медовухи, а затем, тяжело вздохнув, начал, не останавливаясь:

– Это племя когда-то было лучшим союзником Чародея, а значит, и нашим. Не раз нам приходилось бок о бок сражаться с общими врагами, и, надо сказать, весьма успешно. Ведь, как ни крути, а воины драконоголовые отменные. Их тела внешне не отличаются от человеческих, но это иллюзия. Я прекрасно помню, как ты во время стычки пытался вспороть брюхо одному из них. Будь ты тогда поопытней, то целил бы своим мечом им в глотки, а не в тела. То, что они не носят доспехов, совсем не случайно: во время боя, когда их предводительницы-самки сплетают нужное заклятье, все тело драконоголовых словно покрывается мелкими чешуйками. Эти чешуйки лучше любой брони защищают их от острого оружия. Поэтому когда встречаешься с таким противником, знай, что для острого лезвия уязвимы лишь их головы, а по телам надо бить чем-то тупым, например дубинкой или обухом топора. Говорят, что их гениталии тоже не могут противостоять острому оружию, но они так плотно замотаны в кольчужные юбки, что пытаться их туда ранить практически бесполезно.

Главными у этих тварей всегда самки, только они владеют искусством сплетения магических нитей и могут присоединять к своей магии самцов племени. Самцы же, в свою очередь, берегут своих предводительниц зачастую ценой собственной жизни. Они очень сильны и выносливы, сильнее и выносливей любого из рода людей, а учитывая, что их никогда не обременяют тяжелые доспехи, то драконоголовые, плюс ко всему, еще и очень ловки.

Окружающий мир они воспринимают на вкус, ну вот как мы с тобой сейчас чувствуем вкус этой доброй медовухи, так же они чувствуют на вкус абсолютно все, без конца, словно ящерицы или змеи, высовывая свой раздвоенный язык.

Только вот, – Евпатий нахмурил брови, – теперь это подлое племя наш самый злейший враг и, можешь поверить мне на слово, они свое получат.

Богатырь внезапно завершил свое подробное описание драконоголовых, давая понять, что больше не желает вести о них беседу.

Однако Ульвэ все же предпринял попытку разговорить русича очередным вопросом.

– Ну ты хоть можешь в двух словах намекнуть, что послужило причиной вашей лютой ненависти к бывшим собратьям по оружию?

Евпатий, явно затягивая с ответом, неспеша подлил себе и крестоносцу из изрядно полегчавшего бочонка, а затем, немного отхлебнув, ударил наполненной кружкой по столу так, что расплескалась добрая половина ее содержимого.

– Предали они нас! – коротко изрек богатырь. – Предали, и точка! Хватит уже об этом! Я тебе сразу сказал, что ответов на все твои вопросы не будет.

– Ну не будет, так не будет, – поспешил согласиться Ульвэ, а затем, немного подумав изрек: – Тогда, после схватки с местными, ты настоял на том, чтобы я, подняв правую руку, сказал, что принимаю твое слово, зачем?

– Здесь так принято, – внимательно глядя в глаза крестоносца, ответил Евпатий, – нарушившего слово, неважно, несешь ты его или принимаешь, ждет смерть!

– Да что ты говоришь! – решил съязвить Ульвэ. – А если нет, то вечная жизнь? Или просто вечная память?

– Зря ты ухмыляешься, рыцарь! – не оценив шутки, сурово ответил богатырь. – В этом мире свои законы. И совершенно не важно, попал ты сюда пять минут назад или находишься здесь уже тысячу лет, нарушил закон – получи наказание.

– Ну и кто бы, интересно, меня наказал, – развел руки крестоносец, – если бы я вдруг сказал, что слово принято, а сам, подпустив тебя поближе, снес бы твою голову с плеч одним взмахом своего меча? Нет, я, конечно, понимаю, ты был не один, а с отрядом. Ну а если мне бы удалось от них оторваться и пристроиться на службе у какого-нибудь там Колдуна или Некроманта? Что тогда? Как бы меня настигло ваше наказание?

– Однажды, – спокойно отпив из кружки, начал Евпатий, – мне довелось видеть человека, нарушившего принятое слово. Уже на следующий день после этого он начал тяжело болеть, через пару недель из молодого воина превратился в сгорбленного старика, а через месяц умер от старости. И это при том, что люди в этих магических землях, хоть и гибнут очень часто на полях сражений, но практически не болеют и старению не подвержены. Так что, вместо того чтобы здесь зубоскалить, больше прислушивайся да на ус мотай.

– Совсем, что ли не стареют? – недоверчиво уточнил крестоносец.

– Совсем, не совсем, – пожал плечами Евпатий, – а за те больше чем полсотни лет, что я здесь живу, никто из всех, кто мне известен, включая меня самого, нисколько не изменились. Разве что шрамов маленько прибавилось.

Обескураженный Ульвэ с недоверием осмотрел Евпатия, но все же поверил, что богатырю врать незачем и тот говорит правду.

– Ну а почему тогда, – спустя какое-то время изрек рыцарь, – сам ты, неся слово, поднимал левую руку, а меня заставил поднять правую?

– Я же сказал, так заведено! Почему – не знаю! Знаю только, что если ты откажешься вступить в переговоры и мое слово отвергнешь, то выхватить меч правой рукой, мне намного сподручней, чем поднятой левой.

– Ну да, – согласился крестоносец, – а если я поднял в ответ правую, то, значит, готов принять слово, а не схватиться этой рукой за оружие. Только ведь немало воинов, кто и левой не хуже правой орудует, а некоторые даже лучше. Но раз заведено, значит, заведено, – изрек в конце концов Ульвэ, и, немного подумав, продолжил: – Но ты мне сказал, что из коренного населения остались только драконоголовые и болотные великаны, а я ведь еще кое-кого, явно не человека и не зверя, видел! Вполне даже возможно, что одного из тех исчезнувших местных, о которых ты мне толковал, – хитро заявил крестоносец.

– Неужели? – искренне, но слегка недоверчиво удивился Евпатий. – И кто же это был?

Далее Ульвэ рассказал русичу, как после бесполезных попыток вернуться в русский лагерь, чтобы поведать о нападении болотного великана и позвать помощь, ему явился непонятный одноногий старик очень жуткого вида. Крестоносец так красочно все описывал, что даже сам поднялся из-за стола, встал на одну ногу, попытался вывернуть ее пяткой вперед и, скорчив, как ему казалось, жуткую физиономию, не моргая, уставился на русского богатыря.

От такого представления Евпатий сначала поднял брови и даже приоткрыл рот, а потом неожиданно расхохотался так, что чуть не упал со своего стула. При этом русич стучал от веселья ладонью по столу, а другой рукой держался за живот.

– Ой, сядь уже, пожалуйста! – задыхаясь от хохота, сказал он. – Значит, не зверь и не человек говоришь? Ахха-ха! Ну уморил! Да это же дух лесной был! Он-то на пути у тебя тропинки и путал, специально, чтобы в наше поселение не пустить!

– Лесной дух? – усаживаясь обратно за стол, сконфуженно переспросил крестоносец.

– Ну конечно! – уверенно подтвердил русич. – Леший, по-нашему. Они, эти лесные духи, наш лагерь от чужих глаз оберегать помогают, ну чтоб ты вокруг да около плутал, но на нас не вышел. Это Чародей постарался, он со всеми духами природы дружен, вот они ему и помогают. Видимый облик они, конечно, крайне редко принимают, но, видать, тебе повезло, а скорее всего леший сам тебя получше рассмотреть хотел, вот и обернулся.