Он протянул руку, и Виктория пожала ее.

– Винициус? Мне всегда казалось, тебе больше подходит Педро или Эдуардо.

– Мне нравится мое имя. Ты знала, что это единственное мужское имя, в котором нет букв A, E, O или Р?

– Нет, – Виктория покачала головой. – А почему ты стал Аррозом?

– Потому что фамилия моего отца – Риццо – по-итальянски звучит как «рис». Поэтому мне дали в школе такое прозвище, а я не возражал. И потом сам стал представляться Аррозом[40].

Пока они ели, тот рассказал, что он старший из пяти братьев, вырос в штате Пернамбуку. Его мать – домохозяйка, а отец служил в армии и до выхода на пенсию облетел весь мир в качестве бортинженера. В детстве Арроз следил за жителями своего городка через щели в деревянных стенах. Рано начал работать и быстро повзрослел. Он нарушил семейные традиции, попытав счастья в большом городе. Его братья остались жить на северо-востоке, а он взял и переехал в Рио, чтобы изучать медсестринское дело. Потом бросил колледж и занялся программированием. Теперь Виктория понимала, почему у Арроза остались ребяческие наклонности, хотя ему уже было за тридцать, – так он компенсировал пропавшее детство. Пока они мыли посуду, Арроз продолжал подробно рассказывать о своей жизни, и Викторию пронзила мысль: ему тоже не с кем поговорить.

– Ну, а ты? – спросил он, усаживаясь на диван. – Расскажешь что-нибудь о себе?

– Мое имя ты уже знаешь.

– Я про остальное.

Виктория на минуту задумалась:

– Пока нет.

Он цокнул языком.

– Чувствую себя как в мультиварке, – сказала она, присаживаясь рядом. – Как будто могу взорваться в любую секунду.

Арроз на секунду накрыл ее руки своими:

– Хочешь совет? Каждый раз, когда тебе кажется, что на тебя слишком давят, вспоминай Джорджа Мартина.

– Звукорежиссера «Битлз»?

– Нет, парня, который написал «Игру престолов». Когда у меня возникают проблемы на работе или на меня орет клиент, я всегда припоминаю его.

– Почему?

– Еще совсем недавно он был никому не известным толстым «ботаником». А потом по его романам сняли сериал, который все стали смотреть и обсуждать. Это, конечно, круто, но сериал догнал сюжет книг, и теперь многие боятся, что Мартин умрет раньше, чем допишет цикл. Что тут поделаешь? Он пишет медленно. Несмотря на успех, Мартин остался все тем же толстым «ботаником»… По нему видно, как сильно он любит поспать, хорошо поесть, выпить и потусоваться с друзьями. Представь, как все пялятся на него, когда он приходит в ресторан… «Джордж Мартин, тебе следует писать роман. Забудь про спагетти – иди домой и думай о драконах!» Наверняка ему так частенько говорят. И это просто ужасно. Когда покажется, что на тебя сильно давят, вспомни беднягу Мартина.

Виктория улыбнулась. Не лучшее в мире утешение, но, по крайней мере, Арроз попытался помочь.

– Не всем же быть Стивеном Кингом, правда? – Он улыбнулся. – У этого парня впечатляющая работоспособность. По-моему, он не любит ни есть, ни спать, ни играть в видеоигры. Просто пишет, даже с закрытыми глазами. Одна книга в пятьсот страниц за другой. Для него не существует давления. К сожалению, в жизни мы больше похожи на Джорджа Мартина, чем на Стивена Кинга.

Виктория уже слышала о Легионе доброй воли – организации социальной помощи. Сотрудник в рубашке с ее логотипом – сердце, окруженное надписью «Мир на Земле людям доброй воли» – показал Виктории и Джорджу образовательный центр Хосе де Пайва Нетто в Дель Кастильо[41] и объяснил, как они занимаются с детьми из бедных семей в классах и на игровой площадке. Они поднялись на лифте и оказались в битком набитой столовой. Было время ужина. Не меньше пары сотен детей играли, галдели и угощались за шведским столом. За дальним столиком их ждала Мирела – женщина с седыми залаченными волосами, в очках в толстой оправе, с изысканными манерами и простенько одетая: джинсы и темно-синяя рубашка с логотипом организации. Руки, унизанные кольцами, лежали поверх тонкой коричневой папки.

– Может, поговорим в другом месте? – предложила она, не вставая с места для приветствия. – Я присматриваю за детьми, но не против пойти еще куда-нибудь.

Джордж протянул руку, жестом приглашая Викторию сесть рядом с ним, но она предпочла место поближе к Миреле.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами, – поблагодарила девушка.

Мирела уставилась на нее темными глазами.

– Честно говоря, я не хотела. Ненавижу говорить о прошлом. Я уже в том возрасте, когда хочется ценить оставшееся время. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь и что имею: моя вера, этот центр, мои дети… Уже скоро, в восемь вечера, большинство из них уйдут домой. Они из бедных семей. Их родители целыми днями на работе, и им не с кем оставить детей. Они меня многому учат. Гораздо большему, чем я сама могу их научить.

Повисло недолгое молчание. Мирела медленно шевелила пальцами, машинально передвигая коричневую папку по столу взад-вперед.

– Ваш сын был лучшим другом Сантьяго и Игора, – спокойно констатировала Виктория. – Игор погиб, когда учился в шестом классе. Вы помните это?

– Раньше я жила на той же улице, где школа. Я примчалась туда одной из первых, до приезда «Скорой». Поверьте, такое не забывается. Разбившийся ребенок, весь в крови, на игровой площадке… Игор лежал на земле неестественно изогнувшись, с искореженными руками и ногами… как будто его расплющило, сжало под прессом. Жуткое зрелище.

Виктория изо всех сил постаралась не представлять эту картину.

– Рядом валялся баллончик с краской, – продолжала Мирела. – Они уже тогда баловались граффити. Когда я узнала о том, что сотворил Сантьяго несколько лет спустя, то была поражена до глубины души. Разукрасить черным лица мертвецов – это так… жестоко.

– Ваш сын и Сантьяго дружили до окончания школы?

– Да… Мне кажется, смерть Игора так потрясла обоих мальчиков, что они еще больше сблизились. Создали свой собственный мирок. Сразу после того случая Габриэль начал замыкаться в себе. В четырнадцать у него произошел первый нервный срыв, а потом все стало еще хуже.

– Что вы думаете о Сантьяго?

– Он казался обычным мальчиком.

– Ваш сын когда-нибудь говорил, почему Сантьяго это сделал?

– А разве могут быть какие-то причины вломиться в дом, зарезать трех человек и разукрасить их лица? Габриэль был потрясен, как и все мы.

Виктория отметила, что Мирела избегает называть Габриэля «сыном», как и Атила – Сантьяго.

– Расскажите о припадках вашего сына, – попросила она.