Тут он грустно улыбнулся в ответ на вспыхнувшее в глазах бывшего друга изумление.

— Да, ты правильно подумал. Я не из камня, я тоже человек! Алкмен был мне как сын, и провести остаток жизни, даже не зная, кому отомстить за его смерть, — выше моих сил!

Странник лишь молча кивнул, подумав, что железный магистр оказался не таким уж и железным. Еще несколько мгновений он решал, стоит ли ему потакать слабости, которая может оказаться роковой для совсем не чужого ему человека. Так и не найдя никакого разумного выхода, Странник спросил себя, как бы сам поступил в такой ситуации? Ответ ему не понравился, и мысленно обозвав себя чувствительным слабаком, он произнес:

— Хорошо! Если, как ты говоришь, он погиб сегодня днем и тело еще не закопали, то можно попробовать.

В глазах Эртория вспыхнула искра благодарности за понимание, а Странник обвел взглядом комнату.

— Вот эта подойдет. — Он показал пальцем на мраморную скамью. — Мне надо, чтобы ты лег на нее и постарался отрешиться от всего земного.

Великий магистр проследил за рукой Странника и, выдохнув, словно переступил последнюю черту, направился к ложу. Вытянувшись на холодном камне, он посмотрел вверх прямо в ледяные глаза склонившегося над ним.

Две ладони легли ему на грудь, и Эрторий ощутил, словно они прошли сквозь ребра и напрямую сдавили сердце. Вмиг остановилось дыхание, пустые легкие резануло болью и отчаянное желание жить разорвало мозг. Эрторий рванулся, пытаясь освободиться, но его словно придавило тяжеленой плитой. Слабеющие пальцы впились в безжалостные руки убийцы, стараясь разжать мертвую хватку. Предсмертной судорогой изогнулось тело, и разинутый рот выдавил еле слышный хрип:

— Что ты делаешь?

Глядя в выпученные от ужаса глаза магистра, Странник произнес скорее для себя, потому что тот его уже не слышал:

— Неужели, мой друг Эрторий, ты хотел попасть живым в мир мертвых?

Тело магистра дернулось еще раз и обмякло — агония прекратилась. Странник убрал руки и, утерев катящийся по лбу пот, мысленно начал считать: «Раз, два, три…»

* * *

Сознание Великого магистра погасло, и смертельный ужас сменился полной пустотой. Из небытия наползла разливающаяся густая чернота, и безмятежный покой, как награда, понес мятежную душу навстречу мириадам таких же мерцающих призраков, но вдруг клубящаяся вокруг тьма заплясала сполохами багрового пламени и начала сереть, а затем в одно мгновение взорвалась вспышкой ослепительного солнечного света, ревом испуганных животных, криками ярости и стонами раненых. Сознание вернулось вместе с нависшей бескрайней синевой и безумной какофонией. Это было странное непередаваемое ощущение, словно он — крохотное насекомое, забравшееся в голову лежащего мертвеца и глазеющее оттуда сквозь пустые глазницы черепа.

Совсем рядом заскрипел песок под подошвами чьих-то сапог, и глаза покойника, как стекло, запорошило пылью. Откуда-то сверху донесся преисполненный самодовольства голос.

— Спускайся, моя любовь, твой господин пришел за тобой!

Ракурса мертвых глаз хватило, чтобы разглядеть лицо человека, убившего Алкмена. Тот стоял с глумливой усмешкой на губах и, вытирая мокрый от крови кинжал, смотрел куда-то вверх.

«Кто же ты такой? — Эрторий вгляделся в лицо незнакомца. — Больше всего похож на сардийца, но…»

Отвечая на все вопросы, прозвучали слова принцессы:

— Я лучше убью себя, чем буду твоей, Кадияр!

«Принц Кадияр! — Если бы мог, магистр хлопнул бы себя по лбу. — Как я упустил его из виду⁈ Каким надо было быть идиотом, чтобы подумать, будто этот бешеный парв проглотит обиду⁈»

Эрторий не успел зайтись в приступе самоуничижения, как вокруг началась невообразимая круговерть. Заметались какие-то всадники, парвы начали панически отступать, а человек, убивший Алкмена, упал рядом с разбитой головой, и его неподвижные глаза уставились прямо на магистра.

Дальше события потекли настолько стремительно, что Великий магистр еле успевал следить за всеми перипетиями. Неизвестные, больше всего похожие на северных варваров, захватили принцессу, парвы куда-то пропали, зато появились сардийцы. Их шаркающие вокруг сапоги, их гортанные крики заполнили его слух.

— Мой господин, что прикажете делать с пленными и ранеными парвами?

— Всех этих грязных свиней добить и бросить на поживу стервятникам!

Второй голос магистр узнал — Селим аль Бакар, первый визирь Хозроя. И сразу же в сознании появился вопрос: «Что же ты, визирь, так просто отдашь царскую дочь? Не попытаешься отбить?»

Аль Бакар, словно подстегнутый немым вопросом, оторвал взгляд от вершины хребта и подозвал к себе одного из десятников.

— Слушай меня внимательно! Сейчас согнать сюда всех погонщиков и слуг. Пусть таскают трупы парвов и складывают вон там за скалой.

Бессмертный проследил за пальцем, и вопрос невольно сорвался с его губ:

— Зачем их вообще таскать? Пусть валяются — стервятники их и так найдут.

Глаза визиря вспыхнули такой яростью, что говоривший поперхнулся словом, а аль Бакар почти прошипел:

— Еще раз, Мехдар, перебьешь меня — прикажу отрезать язык!

Лицо воина вмиг побелело, и сам он замер, изображая абсолютное внимание. Через несколько секунд голос Селима аль Бакара продолжил:

— Там за скалой переоденешь свой десяток в погонщиков, а им отдадите свои шлемы, плащи, сапоги, но все сделаешь так, чтобы оттуда, — он указал на вершину хребта, — эту перемену не заметили. Затем соберете всех верблюдов и гужевых лошадей и погоните их обратно в оазис Око Мардука за водой. Кроме своих людей возьмешь еще несколько погонщиков. Они пусть ведут караван в крепость, а вы, как только выйдете из ущелья, немедленно поднимайтесь на вершину хребта, а по ней возвращайтесь обратно. Ты понял меня?

Десятник кивнул, а визирь, подозвав жестом командира отряда, присел и нарисовал на песке две линии.

— Это ущелье. Вот здесь мы. — Его палец вычертил посредине кружок. — Ты, Фартанг, соберешь всех, кто способен держать оружие: слуг, погонщиков — неважно, и в пешем строю погонишь их на вершину в лоб.

Палец из кружка пополз перпендикулярно одной из линий.

— Гоните этот сброд впереди себя, пусть варвары тратят на них свои стрелы, а вы поднимайтесь за ними и не щадите никого, кто попытается сбежать. Как только дикари увидят, что стрельба не наносит нам урона, они наверняка попытаются проделать то, что им недавно так хорошо удалось. Их конница бросится на вас, но теперь мерзавцев будет ждать сюрприз.

Взгляд аль Бакара перешел с командира отряда на десятника.

— Ты, Мехдар, ударишь им в тыл ровно в тот момент, когда они пойдут в атаку. Мы