– Я непременно пришлю тебе открытку, – сказала я, развернулась на пятках и оставила ее среди теней.

Шли дни, а возможности увидеться с Лайлой или съездить в Ардженту, чтобы познакомиться с пастором и миссис Мэйхью, все не представлялось. Папино местонахождение оставалось загадкой. Каждую свободную минуту я рассуждала, где он может быть, как понимать все те странности в лесу и как объяснить присутствие Кэтрин там. Но эти моменты были немногочисленны и редки.

Пришла пора косить и тюковать сено, и для этого задания мне потребовалось совместить усилия с Везерингтонами и Абелем. Долгими жаркими днями я укладывала сено в пресс, помогала связать его в тюки и тащила громоздкие квадратные связки в сарай. Так что времени у меня хватало только на то, чтобы поспать, поесть и хорошенько пропотеть.

Одним вечером я кормила кур и размышляла, как бы тактичнее подойти к ничего не подозревающим бабушке с дедушкой, как вдруг застучали копыта по гравию, и птицы разбежались кто куда. Абель заехал во двор на Мерлине и перекричал кудахтанье кур:

– Я только что от мамы! У Клары начались роды, нужна помощь! Зови тетю Хэтти и поехали!

Не дожидаясь ответа, он развернулся и ускакал.

Услышав от меня новость, Хэтти на секунду замерла, а затем закружилась вихрем по дому. Забыв о работе, она в лихорадочной спешке оседлала Леди Мэй.

– Садись! Только не боком. У нас нет времени на приличия.

Я с радостью подчинилась. Мы преодолели несколько миль до дома Абеля со скоростью ветра.

Дом Этчли находился в тенистой долине между двумя холмами. Когда мы подъехали, с кресла-качалки на крыльце вскочил мальчишка в укороченном комбинезоне без рубашки. Он босиком перебежал дворик и встал на цыпочки, чтобы поймать за уздечку Леди Мэй.

– Клара рожает! Меня постоянно прогоняют, и никто не говорит, как из нее достанут ребенка, – он воззрился на меня круглыми синими глазами. – Ты знаешь?

– В теории, – ответила я, слезая с лошади вслед за Хэтти. Мы взбежали по шатким ступенькам на крыльцо, и нам навстречу вышел Абель.

– Как она? – спросила Хэтти.

Тот покачал головой.

– Не знаю. Мама давно не выходила.

Хэтти скользнула в хижину и исчезла в дверном проеме слева. Абель повернулся к босому мальчику.

– Джеп, почему бы тебе не проверить, чем там занимается Тео? – он кивнул на мальчишку помладше, который деловито катал металлическое кольцо по дворику. – Ты же до сих пор не победил его в серсо [3]?

Джеп убежал, временно позабыв о ребенке Клары.

Сетчатая дверь закрылась за нами, и мы с Абелем пошли по крытому проходу между частями дома. Из комнаты справа выглянули две девочки – кажется, близняшки. Их маленькие веснушчатые лица сморщились от беспокойства. Позади них открылась дверь на задний двор, и внутрь вошла еще одна девочка с полным тазом воды, прижатым к бедру. Я узнала в ней серьезную тринадцатилетнюю дочку миссис Этчли, которую видела в церкви.

– Есть новости? – спросил Абель.

– Все по-старому. Я Фэй, – добавила она, посмотрев на меня.

– Верити Прюитт.

– Знаю. Я все думала, когда же ты к нам придешь. Абель мне все уши о тебе прожужжал.

Абель немного покраснел, и в моей груди потеплело от удовольствия.

Фэй прошла по проходу в спальню, которая занимала левую сторону дома. Изнутри послышался твердый, но успокаивающий голос Хэтти.

– Позаботься о них, ладно? – попросил Абель, когда воздух разрезал исполненный боли крик. Его лицо побледнело.

Я подошла к комнате, в которой скрылась Фэй, и выдавила обнадеживающую улыбку. На самом деле я не знала, как помочь Кларе или ребенку, если что-то пойдет не так.

– Мы сделаем все возможное, – пообещала я, а затем переступила через порог и закрыла дверь.

Воздух в душной темной комнате омрачил запах крови. Вдоль стен стояли железные кровати, по три с каждой стороны. Я посмотрела на газетную бумагу, приклеенную к стенам, на лоскутные коврики, разбросанные по полу, на стеганые одеяла поверх матрасов. На все что угодно, кроме изможденной девушки на дальней кровати.

Затрудненное дыхание Клары смешивалось с утешительными словами миссис Этчли. Фэй намочила тряпку в тазике, положила ее на лоб Клары и отошла, нервно выкручивая руки. Затем перевела взгляд с Хэтти, которая с мрачным лицом стояла у изголовья кровати, на меня.

– Вам еще что-нибудь нужно?

– Иди проверь огонь под большим котлом на заднем дворе, – скомандовала Хэтти. Девочка явно почувствовала облегчение, что у нее появился повод уйти.

– Я несколько раз помогала принимать роды, – добавила Хэтти для меня. – Обязательно нужно прокипятить тряпки и простыни. Это поможет предотвратить родильную горячку у мамы после рождения ребенка. – Она передала мне новый кусок щелочного мыла с прикроватной тумбочки и показала на тазик. – Хорошенько помой руки.

Клара перевела внимание на меня. К ее взопревшему лбу прилипли темные пряди, но ярко-синие глаза оставались ясными. Не успела она промолвить и слова, как из ее горла вырвался гортанный стон из-за схваток. Я набралась храбрости и подошла ближе.

Миссис Этчли предложила мне свое место у кровати.

– Никогда не думала, что есть что-то пострашнее, чем рожать своих детей, – сказала она. – Но наблюдать, как через это проходит моя девочка, еще хуже.

Я взяла Клару за руку и вытерла слезу с ее щеки.

– Я Верити. С тобой все будет хорошо.

Она судорожно кивнула. Бугорок ее живота задвигался, словно в теле началось землетрясение. Заняв стул в изножье кровати, Хэтти объявила, что пора тужиться. Клару снова захлестнула волна боли, ее дыхание стало учащенным и неглубоким. От паники она крепко сжала мою руку, и у меня побелели костяшки пальцев.

Так продолжалось несколько часов. Клара тужилась до тех пор, пока ее силы не иссякали, а затем измученно падала на кровать. Не успевала она отдышаться, как ее снова скрючивало от боли. Хэтти подгоняла ее со всей нежностью армейского генерала, но Клара прислушивалась к ее суровым командам.

– Еще разок. Давай, девочка, со всей силы! – скомандовала Хэтти. – Ты почти у цели.

С криком, от которого у меня чуть не раскололся череп, Клара напряглась в последний раз.

– Это мальчик! – воскликнула миссис Этчли, забирая у Хэтти новорожденного. Та поручила мне перевязать пуповину вязальной нитью и отрезать стерилизованными ножницами. Крики измученной Клары сменились облегченными вздохами.

Внезапно в спертой спальне воцарилась жуткая тишина. Под кровью и грязью кожа младенца была синеватой. Его тихие вздохи, медленные и прерывистые, звучали все слабее и реже.