– Если ты настаиваешь, что мы должны уехать, я тебе поверю, – решительно произнесла мама. Её маска спокойствия снова была на своём месте, будто она не знала, как без неё жить. – Хотя все эти рассказы про призраков не вызывают доверия.

Ли словно обмякла. Гленнон тоже почувствовал облегчение.

– Вы должны уехать сегодня, – добавил дядя.

– Сегодня? – мама расстроилась.

– Праздник приближается, – сказал Гленнон.

В дверь громко постучали. Дядя удивлённо поднял бровь. Он направился вниз по лестнице. За дверью стоял смотритель Орвелл. Он держал старинный фонарь.

– Погода меняется, – сказал он.

Гленнон, который всегда внимательно прислушивался к голосам и их изменениям, услышал не смотрителя Орвелла, а тот странный двойной тон, который был в голосе Кита, когда тот стоял на дороге.

Дядя поглядел на небо, рассечённое лучом Грейвинга, и сказал:

– Остров Филиппо предпримет последнюю попытку утопить корабли.

Дядя явно что-то обдумывал. Он оглянулся на родственников, стоявших на лестнице, а потом снова посмотрел на смотрителя Орвелла. – Я должен выполнять свои обязанности.

– Джоб! – закричала мама.

– Прости, – дядя Джоб шагнул в темноту и исчез, ещё продолжая говорить: – Эту работу дал мне остров. Только так я могу сопротивляться тому, чего он от меня хочет.

И Гленнон понял, что, как бы им ни пришлось выбираться с острова Филиппо, им придётся делать это самим.

Дядя Джоб шагнул к двери, не взяв ни куртки, ни фонарика.

– Не ходи, – сказал Гленнон ему вслед.

Мама стояла наверху лестницы в выжидательной позе, готовая одновременно бежать, дать отпор, замереть и успокоиться. Она тоже умела слышать голоса – они все умели, – поскольку самые незначительные изменения в голосе папы сулили всем боль и страдания.

Туман скользнул с плеч дяди Джоба. Он повернулся к ним и пристально посмотрел широко раскрытыми глазами. И совершенно чёрными – как та ночь, когда Гленнон проснулся из-за кошмара, прежде чем его глаза привыкли к сумраку, сочившемуся из-под двери в его комнату.

– Не бросай нас, Джоб, – попросила мама. – Не сейчас. Нам нужна твоя помощь.

– Нам всем надо убираться с острова, – сказала Ли.

– Это вам надо. Я намертво прикован здесь, а вы нет. У вас есть выбор, – сказал дядя, – мне же придётся остаться здесь навсегда. Остров – мой хранитель. Я не могу пойти против его желаний. Не могу. Не знаю, каковы могут быть последствия. Но я должен делать свою работу, – дядя Джоб медленно закрывал за собой дверь, и глаза его были как две чёрные дыры, откуда неотрывно смотрела вселенная.

– Сегодня двадцать первое число, – сказал Гленнон, повернувшись к закрытой двери. Без дяди дом казался пустым. – Праздник. Сегодня ночью остров Филиппо исчезнет.

– Мы должны уехать, даже если дядя Джоб нам не поможет, – сказала Ли. – Надо собирать вещи.

– Я уже собрала, – сказала мама, всё ещё не сводя глаз с двери. – Я всегда… у меня всегда вещи собраны.

Ли толкнула Гленнона, и они понеслись наверх. Первым делом Гленон схватил свои записи, хранившиеся под кроватью, оставив те, что предназначались для папы. Они ему были не нужны. Потом он собрал всё блестящее, что нашёл: отражатель лампы, металлическую ложку, завалявшуюся среди пластиковых, маленькое прямоугольное зеркальце из косметички Ли, пряжку ремня, даже маленькую фотографию их семьи под стеклом. Всё, что могло показать отражение, он забросил в рюкзак.

Что бы ещё такое взять, что подействует на призраков?

– Кот! – сказал он себе и пошёл искать Симуса.

Он нашёл Симуса на страже у лестницы. Кот недобро смотрел на входную дверь, через которую вышел дядя Джоб.

Сверху послышались шаги, и Гленнон увидел маму с чемоданом, застёгивающую расшитую блёстками жилетку, которую папа хотел выбросить.

– Мои доспехи. – Мама была в джинсах и накрасила губы помадой, похожей по цвету на гранаты, которые она любила покупать по праздникам.

– Помада – это не доспехи, – заметил Гленнон.

– Красивая одежда и макияж могут быть доспехами не хуже кольчуги. Вопрос, с кем сражаешься, – мама улыбнулась, блеснув белыми зубами.

Гленнон не стал спорить – он не представлял себе, как остановить призраков, как ухитриться выбраться с острова. Если мама считает, что губная помада может помочь, – почему нет?

Мама достала зимнюю куртку, застегнула её поверх жилетки с блёстками. На улице усиливался ветер. Гленнон вспомнил, как дядя Джоб и другие смотрители стояли среди бури, сокрушившей «Анабет» несколько дней назад, как Таунсенд и Кит стояли у озера, а чёрные тучи покрывали небо, как молния вырвалась из руки мисс Лейси.

– Ой, – произнёс Гленнон вслух, понимая, чего он не учёл раньше.

А что, если призраки могут вызывать шторм?!

– Думаю, призраки могут вызывать шторм.

Ли и мама посмотрели на него во все глаза.

– Зачем? – спросила мама.

– Чтобы убивать людей, – ответила Ли. – Эверетт же говорил. Он хотел убить нас, чтобы наши жизни впитались в остров Филиппо.

– У призраков нет собственной жизни. Может быть, чтобы существовать, им нужно забирать чью-то жизнь, поэтому они вызывают штормы, чтобы разбивать корабли. Люди умирают, а они всасывают их жизни.

– Прямо как в рассказе Таунсенд. «Я слышу мертвецов. Им нужна ваша жизнь. Они голодают!» – сказала Ли, повторяя слова Таунсенд. – Выходит, это была не сказка. Это была правда.

Гленнон хлопнул себя по лбу.

– И дядя Джоб то же говорил. Он сказал, что чувствует сильный голод, но не сказал, чем ему нужно его утолить.

– Призраки голодают без жизней? – спросила мама.

Ли взяла свой рюкзак, Гленнон поднял Симуса и запихал его, пушистого и длинноногого, внутрь. Ли прихватила шерстяной шарф дяди.

Мама распахнула дверь. Снаружи всё холодало. Ветер навалился на них, толкал в плечи и отнимал тепло.

Гленнон пригнул голову и двинулся к машине.

– Джоб! – закричала мама.

Гленнон замер, держа руку на дверце.

Справа он увидел очертания мощной фигуры, стоявшей возле маяка Грейвинг. В высоко поднятом фонаре метался и мигал огонь. Он озарял растрёпанную бороду дяди Джоба.

– Я знаю, что ты не можешь покинуть это место! – мама закричала громче. – Но мы можем. Помоги нам, пожалуйста!

Гленнон не мог представить себе, что дядя услышит их с такого расстояния, да ещё против ветра, но он явно прислушивался. Гленнон открыл дверцу и скользнул в машину. Глаза его слезились от холода. Ли, как обычно, держалась возле мамы.