Он вышел наружу и направился на пляж.

Яркий свет лился из маяка Ингрэм. Луч устремлялся по озеру.

– Красивый корабль, правда?

Гленнон поскользнулся на мокром камне, стараясь удержать равновесие, он чуть не подскочил. Это был голос не Ли, не Таунсенд, не мамы, не Гибралтара, не мистера Трекслера, не смотрителя Дельмонта. Это был голос воды, налетающей на берег. И слышался ещё и второй голос: голос призрачного острова Филиппо.

Эверетт стоял рядом, зацепившись большими пальцами за лямки комбинезона, в резиновых шлёпанцах. Больше на нём ничего не было. Ни рубашки, ни шапки, несмотря на холод. Он выглядел почти как человек, но, когда он отвёл взгляд от корабля, Гленнон увидел в его глазах блеск льда.

– Я сегодня побывал на этом корабле. Постоял на носу, как украшение. Узнал имена членов команды.

Гленнон попытался на цыпочках отойти от призрака… и от верёвки, которую Эверетт держал в руке.

– Остров будет очень рад, если обустроит для тебя могилу в воде. – Эверетт помахивал верёвкой. Ветер подхватил её конец, и она становилась всё длиннее. – Или в земле, – можно даже устроить обе!

– Отстань от моего сына, – сказала мама из-за спины Гленнона. На ней был расшитый блёстками жакет длиной почти до колен.

– Мама, отойди! – Гленнон попытался влезть на скалу, чтобы оказаться между Эвереттом и мамой, но соскользнул с мокрой поверхности, ударился коленом о камень и упал.

– И ты получишь свою могилу, – сказал Эверетт маме.

Мама смотрела на Эверетта сверху вниз, на лице её была так хорошо знакомая Гленнону маска спокойствия. Он всегда поражался этому. Казалось, мама ничего не замечает и не чувствует. Однако он знал, что на самом деле это не так. Эту маску она носила, чтобы защитить себя, а сейчас она защищала его.

– Вот как? – заметил Эверетт. – Ты завидуешь сыну? Ты хотела бы иметь собственную могилу? Я уже пытался тебе это устроить.

– Я тебя не боюсь. Видала я чудовищ, – сказала мама, не отвечая на вопрос Эверетта.

– Меня ты ещё не видала, – возразил Эверетт.

– Видала, – мама не вздрогнула, когда вокруг поднялся ветер, кружа вокруг неё и Эверетта.

Гленнон прижался к земле, хотя от мокрых скал куртка спереди тоже промокла. Он пригнул голову от беснующегося ветра.

– Тяжко быть призраком? Трудно быть чудовищем! – Обеими руками мама вцепилась в жилетку. – Ты причиняешь боль другим, потому что тебе самому больно. Боль терпеть тяжело.

Эверетт склонил голову. Его кожа заблестела инеем. В свете маяка лёд в его облике стал принимать форму цветов или снежинок.

– Я уже говорил твоему сыну. Я не пытаюсь причинить вам зло. Я должен обеспечить вам жизнь на острове. Это моя работа, – Эверетт взглянул на верёвку, которую держал в руках.

Гленнон приподнялся. Эверетт сказал то же самое, что говорил дядя Джоб: что же за работу они выбрали?

– Но, убивая нас, ты причиняешь нам боль, – продолжала мама. – Ты не можешь избавиться от своей боли, поэтому вредишь другим. Ты мстишь живым, потому что не можешь отомстить острову. Ты не можешь бежать, поэтому заставляешь других присоединиться к тебе. Несчастному нужна компания.

– У меня нет выбора! – неожиданно завопил Эверетт, оглушив Гленнона. Эверетт разинул рот, его челюсть опустилась, как у змеи, словно этот жуткий мир хотел проглотить их всех целиком.

Мама указала на корабль в отдалении:

– Решай прямо сейчас: мы или они. Конечно, наши жизни не стоят столько же, сколько жизни тех, кто на корабле.

Эверетт задумался, оглядываясь на корабль, который прибивало всё ближе к побережью.

– Этот корабль мог бы выйти невредимым из этого шторма. Ты здесь не для того, чтобы помогать им. Представь себе, что они спасутся, останутся целы и невредимы. Представь, как разгневается остров! Я знаю, что тебе не хочется испытать на себе его гнев. – Мама протянула руку к Эверетту. – А мы всё ещё будем здесь. У нас нет возможности сбежать.

Эверетт задумался и вдруг исчез. Порывы ветра, бушевавшего вокруг, тут же улеглись. Гленнон даже закашлялся, захлебнувшись неожиданно спокойным воздухом. Он вскочил и бросился к маме. Она сгорбилась, её плечи поникли.

– Я послала Эверетта к ним, – сказала она, и Гленнон повёл её к Ингрэму.

– Нет! – воскликнул Гленнон.

– Я выторговала их жизни за наши.

– Нет, мы их спасём.

Призраки и живые – все стояли толпой у входа в Ингрэм. Гленнон обратился к ним:

– Мы же спасём их? Если мы направим свет Ингрэма, они же не утонут?

Его взгляд застыл на верхушке маяка. Он смотрел, как луч мигает во мраке: зажёгся-погас, зажёгся-погас, зажёгся-зажёгся-погас. Ему почудилось, что он стоит у Грейвинга, а не у Ингрэма. Он прекрасно знал ритм сигнала Грейвинга. Разве эти сигналы не должны различаться, чтобы можно было определить, где находится корабль?

Глядя на свет маяка, он почувствовал то же, что всегда чувствовал на Грейвинге. Свет давал безопасность, ощущение дома.

– Пение сирен, – пробормотал Гленнон. Таунсенд неподвижно стояла в дверях. – Это оно? Как в истории про призраков, что ты рассказывала. Свет – как пение сирен, корабль разбивается, и люди гибнут.

Казалось, тело Таунсенд съёжилось под чёрной курткой, совсем как у мамы после исчезновения Эверетта.

– Надо его выключить, – сказал Гленнон. – Может быть, тогда корабль не налетит на скалы.

– Наша работа – держать маяк включённым, – сказала Таунсенд. – Мы не можем его выключить.

– Вы не можете, – возразил Гленнон, – но мы можем!

Гленнон оставил маму в дверях и бросился к маяку. Он пронёсся мимо призраков, но, когда он пробегал мимо Таунсенд, она ухватила его за куртку и потащила назад. В комнату ворвался ветер, расшвыряв всех, в том числе и Гленнона, который налетел на буфет.

– Не трогай фонарь! – завопила Таунсенд.

– Вы помогаете тем, кто в этом нуждается. Вы защищаете тех, кто в этом нуждается! – заорал в ответ Гленнон и указал на хлеб и сыр на столе: – Вы кормите тех, кто голоден!

Таунсенд шарахнулась, и этой секунды хватило Гленнону, чтобы пронестись через кухню к металлической лестнице, ведущей на второй этаж. Он бежал от призраков, от пляжа, где бушевал шторм, в маленькую комнатку, откуда в широкие окна лился свет.

Глаз Ингрэма был открыт и мигал: зажёгся-погас, зажёгся-погас, зажёгся-зажёгся-погас. И как его отключить? Гленнон не взял с собой ничего и не представлял себе, как погасить свет. Где-нибудь есть выключатель? Как достать лампу из-за толстых стеклянных панелей в половину человеческого роста?

– Вот, – сказал кто-то сзади и подал ему большую палку.