— Моя сестра живет в деревне неподалеку от Мертонвуда, — услышала она раздавшийся в дверях низкий, хрипловатый голос. — До нее добраться будет легче и быстрее.

Не прекращая затягивать подпругу, она обернулась:

— Майкл, я не хочу подвергать тебя или твоих родственников опасности.

Садовник осторожно закрыл дверь и, стараясь, чтобы каблуки его сапог не так сильно стучали о промерзший пол, подошел ближе.

— Но ей самой очень одиноко зимними вечерами, — произнес он, задумчиво почесывая морщинистой рукой подбородок. — Она живет без мужа, совсем одна.

— Спасибо, Майкл, но в Донегане я буду чувствовать себя в большей безопасности.

Хотя дом был давно продан, у нее там остались друзья. Деревенские девочки, с которыми она играла в детстве конечно, уже стали почтенными матронами, хозяйничающими в своих крошечных владениях. Они дадут приют своей подруге и ребенку в эти зимние месяцы.

— Погода портится, мисс. Может опять начаться метель. Не очень-то здорово скакать на коне с малышкой в такую даль. А Берта будет очень рада повозиться с ребенком. Своих-то детей у нее не было.

— А если он нас станет искать?

Майкл посмотрел на нее, даже не пытаясь скрыть своего осуждения:

— Я думаю, ты должна была подумать об этом, прежде чем ложиться с ним в постель.

Кэтрин не отвела взгляда от его прищуренных, как от солнца, глаз, окруженных морщинками. Замечание Майкла она приняла как должное. Он сказал правду, без прикрас, притворства и вежливости. Констанция вела бы себя точно так же.

— Но я не думаю, что он сможет найти вас у Берты, Скорее всего хозяин будет искать тебя как раз в твоем Донегане. — Так оно и будет, если граф вообще снизойдет до того, чтобы беспокоиться о них. У него есть власть и деньги — две вещи, которых у нее не было никогда, но силу которых она знала и боялась. Конечно, страх не заставит ее остаться, но опасаться его преследования ей, видимо, придется постоянно.

Выслушав ее доводы, Майкл нахмурился. Сын и внук простого крестьянина, он воспринимал все происходящее на этом свете как проявление воли Всевышнего, самым непосредственным образом. Он понимал, что такое власть, но истинно могуществен был для него лишь тот, кто может ниспослать дождь, сделать так, чтобы урожай был хорошим или плохим. Все остальное меркло перед этим могуществом.

— Ты едешь к Берте, я уже сказал ей о тебе. Найдет или не найдет тебя граф, не ломай голову. Уезжай быстрее, а то Джули замерзнет, пока ты соберешься. Поскачешь по дороге прямо на юг, пока не увидишь развилку, затем свернешь налево.

Майкл еще дважды повторил, как найти его сестру, пока провожал их до дверей конюшни, всучил чуть ли не насильно еще одно одеяло и пожелал счастливого пути.

Повязав одеяло — новый и весьма своевременный подарок графа — поверх накидки, Кэтрин укрепила корзину с Джули перед собой и взяла в руки поводья. Монти выскочил из конюшни так стремительно, будто позади вот-вот должна была разверзнуться адская пропасть. Может быть, так оно и было на самом деле.

Возможно, когда-нибудь здравый смысл вернется к графу. Но нельзя рисковать Джули и ждать, когда проснутся его отцовские чувства. Девочка не должна расплачиваться за глупость и упрямство своего отца и зависеть от того, как долго сможет защитить ее Кэтрин. Ее собственные силы далеко не беспредельны. Она прекрасно поняла это во время бесконечных ночей с ним, отказаться от которых становилось все труднее и труднее.

Дорога оказалась почти непроходимой. Продвигаться вперед позволяли лишь ее упорство и сила Монти, чего, слава Богу, хватало у обоих.

Кэтрин удивлялась, что ей удалось уехать с такой легкостью. Рано утром она осторожно соскользнула с постели. Несколько мгновений Кэтрин смотрела на спящего графа, стараясь запомнить его черты. Теперь они навсегда останутся с ней, и когда придет время вспомнить о графе, она сможет вызвать их из своей памяти. Но это потом. Сейчас главное — побег. Кэтрин осторожно приоткрыла дверь и выскользнула из графской спальни. Больше всего она опасалась именно этого момента: скрип двери мог разбудить Фрэдди. Но он спал как убитый. Что ж, ему было отчего утомиться этой ночью. Даже сейчас ее лицо на мгновение вспыхнуло от нахлынувших воспоминаний.

Дальше все пошло еще проще. Она быстро забрала из детской Джули и, не попрощавшись ни с кем, даже с Сарой, вышла из дома. В таких случаях не до прощаний. Она не взяла с собой почти никаких вещей. Майкл обещал прислать ее сундучки и чемоданы, когда граф уедет в Лондон, если, конечно, не будет никаких осложнений. Каждая минута, каждый шаг Монти все дальше отделяли ее теперь от Мертонвуда и его владельца. Кэтрин почти физически ощущала это.

Ее огорчало, что пришлось украсть графского коня. Но она могла бы взять гораздо больше. Она не притронулась к сейфу, стоявшему в библиотеке, и оставила подаренный ей изумрудный перстень. А коня Майкл вернет в Мертонвуд, когда потеплеет и улучшатся дороги. Она о многом передумала за последние несколько недель. Немало ошибок сделала она, но и другие виноваты не меньше. Но о тайном отъезде из Мертонвуда жалеть не его. А об этой последней ночи?

С ней не могла сравниться ни одна из предыдущих. Фрэдди будто специально оставил для этих нескольких часов самое сокровенное из того, что он умел. Она получила все, что только может дать мужчина любовнице. Несмотря на мороз, ей стало жарко от одних воспоминаний. Ее губы, щеки, все тело еще долго будут хранить тепло его прикосновений. Она еще долго будет жить памятью о своем падении и блаженстве, которое она испытала. Долго… Если, конечно, все получится, если ей поможет Господь.

Внешне граф воспринял известие о побеге Кэтрин совершенно спокойно.

Даже ресницы его не дрогнули от удивления или раздражения, когда смущенная экономка сообщила ему о случившемся. Он пристально смотрел на нее, но ни единой искорки гнева не промелькнуло в его глазах. Губы его были плотно сжаты, руки спокойно лежали на бедрах.

— Девочку она тоже увезла, я полагаю, — произнес он неторопливым, бесстрастным тоном, даже не спрашивая, а просто отмечая этот факт.

— Да, сэр, — ответила экономка, и тонкие губы ее на мгновение разошлись в мстительной полуулыбке.

— Это все, что я хотел от вас узнать, миссис Робертc, — произнес он и небрежным кивком головы указал на дверь.

Экономке пришлось удалиться, так и не насладившись в должной мере торжеством своей правоты.

Граф несколько минут стоял неподвижно посреди комнаты Кэтрин и смотрел на следы ее поспешных сборов, затем наклонился и поднял брошенную на пол желтую ночную рубашку. Он взял ее бережно, будто какую-то реликвию или святыню, и поднес к лицу, вдыхая сохранившийся аромат женского тела. Он и сам напоминал сейчас служителя какого-то непонятного культа, стоявшего у развалин своего оскверненного храма. В его глазах над желтым шелком отражались противоречивые чувства. Он, всю жизнь приучавший себя не поддаваться слабостям, вдруг понял, как слаб на самом деле. И в то же время во взгляде его читалась решимость стать еще более твердым и непреклонным. Зеленые глаза постепенно заполнялись ненавистью, и выступившие на них слезы казались каплями яда.