Было уже далеко за полдень, когда Кэтрин удалось наконец обнаружить дорожные метки, указывающие направление к домику Берты, о которых ей говорил Майкл. Большинство из них было занесено снегом, и девушка в какой-то момент со страхом подумала, что она двигается по кругу. Возможно, это только казалось из-за однообразия зимнего пейзажа, но сил уже практически не было. Пришлось положиться в поисках цели на Небо и на чутье Монти.

Майкл сказал, что дорога до жилища его сестры занимает час, от силы два. Но это в ясную погоду, а в такую пургу, которая разбушевалась сейчас, каждый шаг давался с трудом, каждый преодоленный ярд был настоящей победой.

Кэтрин напоминала занесенную снегом ледяную статую, низко склонившуюся к заиндевевшей гриве коня.

Выбившиеся из-под шапки локоны превратились в сосульки. Все ощущения притупились, чувствовала она только дикий холод. Беглянка настолько замерзла, что даже дрожать уже давно перестала. Кроме сугробов, вокруг ничего не было видно. Она была близка к отчаянию, когда сквозь мельтешащие перед глазами белые снежинки вдруг проступили черноватые, тянущиеся к небу ленты дыма. Человеческое жилье! Она в очередной раз мысленно поблагодарила Майкла: до Донегана она бы в такую непогоду за один день не добралась, а более долгого путешествия не выдержала бы.

Медленно, стараясь не уронить, она отвязала ледяными, негнущимися пальцами корзину с Джули.

— Я надеюсь, что с крошкой все в порядке? — услышала Кэтрин чей-то голос.

Для Кэтрин, едва стоявшей на ногах и с трудом удерживавшей корзину с громко плачущей Джули, лицо Берты Таннер показалось самым добрым и прекрасным из всех когда-либо виденных. Возможно, так произошло из-за того, что появление Берты означало завершение бегства из Мертонвуда, то ли из-за трудного путешествия или потому, что Кэтрин не ела уже почти сутки. Как бы там ни было, лишь только беглянка увидела круглое румяное лицо этой согласившейся ее приютить женщины, у нее будто гора свалилась с плеч и на душе стало легко и радостно.

Не говоря больше ни слова, Берта отобрала у гостьи корзину и приняла поводья коня. К задней стене дома было пристроено нечто вроде сарая, примерно равного по размерам стойлу Монти в конюшне Мертонвуда. Как оказалось, там в сооруженной из упирающихся в потолок шестов клетке проживала свирепого вида доза. Кэтрин вяло размышляя о том, уживутся ли рядом оба животных, начала помаленьку расседлывать Монти. Берта, уперев корзину с Джули в бедро одной рукой, другой открыла клетку и насыпала ее хозяйке в кормушку овса. Тишину нарушало лишь курлыканье Джули. Кэтрин так устала, что оставшихся сил хватало ровно на возню с конем. Берта, видимо, решила, прежде чем заводить какие-либо разговоры, дать гостье отогреться.

Хозяйка насыпала овес удивленно озирающемуся по сторонам Монти и знаком пригласила Кэтрин следовать за собой. Она вошла в дом, поставила корзину с Джули возле камина, обернулась и внимательно посмотрела на гостью. Взгляд ее небольших черных глаз скользнул по превратившейся в нечто невообразимое шляпе девушки, которая держалась только благодаря обмотанному вокруг головы шерстяному шарфу, неторопливо прошелся по заиндевевшим одеялу и накидке, по покрытым льдом варежкам, замер на мгновение на изношенных ботинках, которые были не новыми еще в Донегане. Она подняла глаза и посмотрела в лицо Кэтрин. В их взглядах стояло множество молчаливых вопросов и ответов.

Берта смотрела с легкой грустью и пониманием. Кэтрин глядела с мольбой об убежище и сочувствии, с безнадежной мечтой о душевном спокойствии и мире.

Минута, которую они так простояли, показалась Кэтрин часом. Наконец Берта кивнула и вдруг обняла гостью, ласково похлопывая ее по спине. Кэтрин доверчиво уткнулась ей в плечо и в первый раз за последнее время дала волю слезам.

Выплакавшись, она тяжело, как смертельно усталый человек, вздохнула и пошла за Бертой. Кэтрин почти не чувствовала, как та сняла с нее накидку, уложила в теплую постель и укрыла мягкими шерстяными одеялами. Впервые за последние дни она засыпала без мыслей о Джули. Она вообще ни о чем не думала.

Кэтрин открыла глаза под монотонную мелодию, которую смутно слышала сквозь сон. Она с некоторым удивлением огляделась по сторонам. Как она оказалась здесь? Она почти ничего не помнила, после того как опустила голову на плечо Берты. Обстановка в комнате была скромной, но солидной и прочной. Все дышало чистотой и образцовым порядком. Типичное жилище многих поколений трудолюбивых крестьян.

За ночь Кэтрин хорошо отдохнула, сохранилось только ощущение душевной усталости. Она всунула ноги в заботливо поставленные возле кровати тапочки и набросила на плечи лежавшую на стуле шаль. Она пошла на звуки простенькой песни и попала в главную комнату дома.

Берта сидела в кресле-качалке, в котором, судя по его виду, отдыхали представители не одного поколения Таннеров, и что-то тихо пела завороженно глядящей на нее Джули. Девочка была одета в длинную фланелевую рубашонку и укутана в одеяло. Она улыбалась во весь свои ротик, слегка перепачканный молоком. Бутылка с самодельной соской стояла рядом на столе. У Кэтрин отлегло от сердца. Больше всего она переживала, что у нее будут серьезные трудности с кормлением Джули, внезапно оторванной от груди кормилицы. Но Берта со своим опытом и крестьянской сметкой уже решила эту проблему. При наличии козы это оказалось не слишком сложным делом.

Кэтрин улыбнулась.

Берта, не переставая качаться и мурлыкать песню, слегка повернула к ней голову.

— Я всегда с удовольствием вожусь с детишками, — объяснила она, когда допела до конца.

С Джули она обращалась умело, видно, ей пришлось немало повозиться с детишками Майкла.

«Ты могла не вспоминать об этом в такую рань, » — сказала Кэтрин.

Присаживаясь на стоящую у камина табуретку, она поежилась и поплотнее закуталась в шаль. Со вчерашнего дня ее не оставляло ощущение, что до конца согреться она уже не сможет никогда.

— Надеюсь, ты не из тех женщин, которые считают, что ребенку полезно поплакать? — В голосе Берты чувствовалась настороженность.

При этом она ловко подняла Джули и, к удивлению Кэтрин, положила ее себе на плечи. Выглядела женщина сейчас прямо как нахохлившаяся птичка, готовая защитить своего птенца. Впрочем, сравнение с птичкой в данном случае не очень подходило: у Берты была внушительная и плотная фигура, как у Майкла, но без мужских мускулов. Волосы ее, чуть виднеющиеся из-под чепца, были не просто бесцветные или седые, а безупречно-белые. Кэтрин невольно вспомнила, что в детстве мечтала быть блондинкой.

— Нет, — ответила она. — Я считаю, если ребенок плачет, значит, что-то случилось. Он же по-другому не умеет сказать, что его беспокоит.

Обе улыбнулись и обменялись понимающими взглядами.

— Берта, — решилась Кэтрин задать волновавший ее вопрос, не дожидаясь расспросов, — что рассказал тебе обо мне Майкл?

— Вполне достаточно, чтобы разобраться в этом, тем более если умеешь понимать недосказанное.