Она распахнула дверь пошире, и мы с Эмбер нырнули под украшенную бусинами шторку, задев музыкальную подвеску раз пять.

– Как ваши дела, мисс Томас? – поинтересовалась я, пока она сжимала меня в объятиях. От нее пахло пенькой – во всяком случае, мне так показалось. Не то чтобы я хорошо себе представляла запах пеньки. Но я очень гордилась, что до сих пор помню, что мама Лотти предпочитает, чтоб ее называли «мисс», а не «миссис», несмотря на замужний статус.

– Чудесно! – сообщила она, разжала объятия и принялась размахивать вокруг меня руками, «очищая мою ауру». Ну да, совсем как прежде. Теперь я вспомнила, почему так боялась сюда заходить.

– А это, должно быть, Эмбер! – воскликнула она и притянула ее к себе для новой порции объятий. Лицо мисс Томас тотчас же потонуло в густой шевелюре Эмбер.

– Приятно познакомиться, – пробормотала Эмбер, уткнувшись ей в плечо.

– Очень рада, что вы пришли, девочки! – воскликнула мисс Томас, отпустив Эмбер. – С Лотти беда – она не выходит из комнаты и без конца плачет, при этом, конечно, отказывается объяснить родной матери, что случилось!

Я тут же кинулась на второй этаж, в комнату Лотти.

– Мы непременно о ней позаботимся, – на бегу заверила я мисс Томас.

Несмотря на то что я очень давно здесь не была, в доме совсем ничего не изменилось. Чудаковатые обои в стиле семидесятых, над лестницей – огромная табличка со словами: «ВОТ И ВСЕ», нарисованная каким-то монахом и привезенная из образовательной поездки. Я тихонько постучала в дверь к Лотти, отчетливо слыша ее всхлипы сквозь тонкую фанеру.

– Кто там? – хрипло спросила она.

– Эви и Эмбер! С чистейшей аурой, между прочим!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Лотти. Лицо у нее так опухло от слез, что глаз почти не было видно.

– О боже, мне так неловко за маму, – сказала Лотти.

Повернувшись к нам спиной, Лотти поспешила к своей незаправленной постели. Повалившись на нее, она уткнулась лицом в подушку. Мы с Эмбер осторожно присели на краешек кровати.

– Лотти, – ласково начала я и положила ладонь ей на спину. – Что случилось? Куда ты вчера пропала?

– Он… он… – заикаясь, твердила она, уткнувшись в подушку. – Он… меня бросил!

Мы так и подскочили на месте. А в следующий миг я начала усердно гладить подругу по спине, а Эмбер – гневно возмущаться.

– Что?! Почему?! Как?! Вот ведь сволочь, а!

Лотти медленно подняла голову. Волосы тут же упали ей на глаза, закрыв лицо.

– Это еще не самое худшее! – продолжила она. – Он так удивился… оказывается, он не знал, что мы вообще встречаемся!

Она снова залилась слезами.

– Какая же я дура… – сокрушалась Лотти в подушку. – Чертова дурочка, как так можно вообще!

– По-моему, дурак как раз-таки он, – заметила я, продолжая поглаживать ее по спине.

– Нет, это я виновата! Какая я глупая! Думала, что у нас любовь! А оказывается… все было невзаимно!

– В чувствах нет ничего плохого, и не надо себя за них корить, – сказала Эмбер, которой досталась роль гладильщицы по волосам.

– А вот и есть! Чувства – для неудачников!

Наконец Лотти повернулась к нам. Теперь, когда весь ее яркий макияж смыли слезы, она выглядела совсем по-другому. Куда нежнее и мягче.

– Девчонки, простите меня, – заикаясь, сказала она. – Мне так стыдно реветь из-за какого-то вонючего придурка!

– Так что стряслось?

– Ой, скучная история, таких на каждом шагу пруд пруди!

– Расскажи.

– Ну ладно.

Что произошло между Лотти и Тимом

Они договорились встретиться дома у Анны, где и проходила вечеринка. Лотти не терпелось познакомить Тима с нами, в конце концов, на тот момент они уже встречались несколько недель. Только он с самого начала повел себя подозрительно.

– Вы же сами видели, – заметила Лотти. – Он даже поздороваться толком не соизволил, да и вечеринка ему особо не понравилась. Он все пытался затащить меня наверх.

Я плохо помнила встречу с Тимом, но это и неудивительно – за последние сутки я убила порядка двадцати миллионов собственных нейронов! Мне вспомнилось, как Тим попытался пожать нам с Эмбер руки, а мы не знали, как реагировать на такой пафосный жест. А потом мы тайком сбежали на кухню и начали активно «приобщаться к спиртному», а эту парочку оставили с другими гостями.

– Это был просто кошмар, – продолжила Лотти, подобрав колени к груди и положив на них изящный подбородок. – Он прям на глазах становился все высокомернее и высокомернее, все больше критиковал наших друзей. Нет, я, конечно, понимаю, что Джоэл и эти его дружки производят странное впечатление, особенно теперь, когда он вставил в нос это свое новое кольцо, но Тим ведь бывал на их концерте, а значит, представлял, что это за люди. Казалось, чем громче становится музыка, тем отчетливей он вспоминает о своей принадлежности к высшему классу! Он, наверное, хотел, чтоб на вечеринке все чокались бокалами с шампанским, ходили во фраках и кричали друг дружке: «Талли-хо!»[25] – Я захихикала, а Лотти слабо улыбнулась. – Так вот, я была вся на нервах. Мне очень хотелось исправить ситуацию. А он все шептал мне на ухо как заведенный: «пойдем наверх» да «пойдем наверх». И я подумала: а вдруг это и впрямь поможет, вдруг у него настроение улучшится.

Мы с Эмбер вскинули брови и обменялись многозначительными взглядами, пока Лотти не видела.

– И мы пошли наверх. И там он… мы… – Эмбер вся точно ощетинилась, а моя рука взволнованно замерла у Лотти на спине. – В общем, у нас был секс, – наконец призналась Лотти. – Прямо в туалете. Брр-р… Как вспомню… – Она схватилась за подушку и снова в нее уткнулась. – Это было ужасно. Он был такой грубый, совсем на себя не похож. Точно робот! А потом… потом… после всего… – Она снова расплакалась, горько и глухо.

– Что потом? – спросила я.

– Все было так неромантично и резко, что я запаниковала и ляпнула что-то вроде «Знаешь, а ведь мои родители очень хотят с тобой познакомиться», и, клянусь вам, он тут же изменился в лице! Как будто я ему призналась, что я внебрачная дочь Гитлера – или еще что-нибудь в этом духе. И он… он… застегнул ширинку и сказал в этой своей дерзкой манере: «По-моему, Лотти, ты чего-то сильно недопонимаешь».

У Эмбер отвисла челюсть:

– Что?! Прям так и сказал?

Лотти кивнула, и из глаз у нее опять полились слезы:

– У него еще был такой удивленный вид! А потом он вдруг начал извиняться. И от этого стало только хуже. Он сказал: «О, Лотти, прости, ты такая славная девушка, но… но я-то считал, что мы с тобой просто развлекаемся, не больше. Я был уверен, что и ты так думаешь. Мне страшно жаль!» И тут мне стало казаться, что он это все закрутил просто из жалости. Какая же я дура, нет, серьезно! Я ведь и впрямь начала в него влюбляться, понимаете? Господи, ну и неудачница! Я уже даже начала всем рассказывать историю нашего знакомства: «Представляете, он пролил на меня пиво!» Тогда мне казалось, что это безумно романтично…