усердны, имеют наклонность к пьянству, от преступлений воздерживаются, больным, бедным, нищим помогают».

О прихожанах села Кичма Уржумского уезда: «Склонны к винопитию, срамословию, ссорам, за многими из них замечаются грубость, неряшливость. Они вообще не богаты, нищенствует их немало, к церкви, однако, привержены, грамотность любят».

В 1909 году стали строить реальное училище, о необходимости которого говорили уже тридцать с лишним лет. Город собрал на его строительство внушительную сумму. Уржумское купечество было в первых рядах жертвователей. Деньги дало и земство, и министерство народного просвещения. Училище, как и городской собор, было выстроено из красного кирпича. Николай Заболоцкий, учившийся в Уржумском реальном училище с 1913 по 1920 год, вспоминал: «Реальное училище было великолепно… Оборудование школы было не только хорошо, но сделало бы честь любому столичному училищу. Впоследствии, будучи ленинградским студентом, я давал пробные уроки в некоторых школах Ленинграда, но ни одна из них не шла в сравнение с нашим реальным училищем, расположенным в ста восьмидесяти километрах от железной дороги. У нас были большие, чистые и светлые классы, отличные кабинеты и аудитории по физике и химии, где скамьи располагались амфитеатром, и нам отовсюду были видны те опыты, которые демонстрировал учитель. Особенно великолепен был класс для рисования. Это тоже был амфитеатр, где каждый из нас имел отдельный мольберт. Вокруг стояли статуи – копии античных скульптур». Только представьте себе – вокруг… а в Уржуме амфитеатр, мольберты у каждого и копии античных статуй.

Не доросшие до свободы

Вокруг… все было тихо, несмотря на идущую где-то далеко Первую мировую. Правда, в 1916 году началась продразверстка, и крестьян обязали продавать зерно государству, правда продавать, а не отдавать даром, правда к 1916 году стали пропадать некоторые товары, правда стали приезжать раненые солдаты с фронта и привозить с собой брюшной тиф и испанку, правда начался кризис в промышленности – винокуренные и стекольные предприятия из-за введения сухого закона стали закрываться. Даже лесопромышленники испытывали трудности. Правда, Бушковым все же удавалось держаться на плаву – они заготавливали березу для ружейных прикладов. Сокращались посевные площади, лошадей забирали в армию, правда за них еще платили деньги. Стали дорожать керосин, ситец, соль. Участники последнего, перед февралем 1917 года, заседания земства, еще не знающие, что оно последнее, ассигновали тысячу рублей на расходы по ходатайству о проведении железной дороги, решили образовать при земской управе железнодорожную комиссию, обсуждали введение в женской гимназии новых предметов, решали вопрос об оплате проезда библиотекарей на уездные совещания по народному образованию, заслушали доклад о заготовке сахара для населения и просили управление Генерального штаба предоставить в распоряжение Уржумской городской управы тысячу пленных немцев для раздачи их сельским хозяйствам. С пленными немцами все получилось – их старые власти еще успели выдать, и они проработали на местных полях до 1917 года, но о железной дороге хлопотать уже было не перед кем. Совещания по народному образованию, оплата проезда библиотекарям, новые предметы в гимназии и сахар для населения – все это висело на тонкой ниточке, готовой вот-вот оборваться.

С февраля по май все радовались наступившим переменам – не стало исправников и в одночасье как сквозь землю провалились городовые. Назначили уездным комиссаром Временного правительства Александра Депрейса, который до этого был председателем уездной управы, уржумские эсеры стали издавать свою газету, учащиеся реального училища организовали Союз учащихся и даже добились права посещать педсоветы. Заодно революционно настроенные реалисты побили стекла в доме строгой учительницы по французскому языку. Наступило время митингов, пламенных речей, резолюций, прокламаций и приветственных телеграмм. Первого мая 1917 года на рыночной площади Уржума собрался на митинг весь город. С балкона городской управы выступали ораторы от всех партий, имевшихся в Уржуме. Говорили и даже кричали о свободе, которая приходит нагая, бросая на сердце цветы. Один эсер, правда, крикнул в толпу: «Вы не доросли до свободы!»31 Правда, всего один. Митинг закончился арестом уездного комиссара, председателя уездной земской управы, бывшего главы города и препровождением их в городскую тюрьму.

Летом наступило время съездов – партийных, крестьянских и учительских. Эсеры стали объединяться с большевиками. Большевики, руководимые Николаем Елкиным, запросили у своего ЦК инструкций и получили в ответ письмо из секретариата, в котором было указано на «недопустимость никакого блока с оппортунистическими партиями меньшевиков и эсеров».

В декабре 1917 года в Уржуме прошел первый уездный съезд крестьянских депутатов. К тому времени крестьяне в уезде уже успели разгромить продовольственную управу, захватить и разграбить имения Бушковых, Депрейса и Матвеевых. Большевиков в Уржуме было очень мало – едва десяток. Только в начале января 1918 года в Уржуме была создана первая большевистская ячейка. Одновременно со съездом крестьянских депутатов в Уржуме проходило уездное Земское собрание, крестьянский съезд не признававшее. Три раза крестьянский съезд предлагал Земскому собранию сложить полномочия и передать власть Советам, но только на третий раз, после угрозы распустить собрание, оно вынужденно согласилось. В 1918 году уже было ясно, что караул может устать. Немедля Совет послал приветственную телеграмму ВЦИК: «Уржумский Совет крестьянских, солдатских и рабочих депутатов, организованный 7 января и взявший власть в уезде, шлет привет». ВЦИК отвечал: «Вы делаете большую ошибку, если ждете точных указаний. В этом деле необходима самодеятельность и инициатива. Если Вы будете делать ошибки – не беда, так как на ошибках именно и учатся, 13 руб. от Вас мы получили 12, а 14 января Вам послано об этом уведомление. Подписка на „Правду“ передана в экспедицию, а 3 рубля и подписка на „Вопросы страхования“ послана в журнал. Выборы в думу, конечно, должны быть проведены по классовому принципу, т. е. только трудящиеся должны иметь право голоса, а буржуазия должна быть его лишена».

Самодеятельности и инициативы местным большевикам было не занимать. Для начала они национализировали здание уржумского кинематографа, потом кожевенный завод, потом дома известных промышленников и купцов, потом автомобили, потом типографию, и, как только типография оказалась в их руках, в Уржуме вышел первый номер газеты «Голос народа». В середине мая уездный исполком организовал дружины для реквизиции хлеба у крестьян и в начале июня принял постановление об отправке в столицу пяти тысяч пудов хлеба. Правду говоря, хлеб в уезде имелся в достаточном количестве – еще не были проедены запасы 1916 года. Вот только новая власть хотела брать зерно по четыре двадцать за пуд, а на черном рынке его цена доходила до полутора сотен рублей. То есть она только поначалу хотела за него платить деньги, а потом… Продотрядовцев в уезде хватало – их присылали