из Вятки, их присылали из Москвы, но вооруженных отрядов еще не было – местные левые эсеры, из которых состоял уездный исполком, изо всех сил противились их присылке. Доводы у них были разумные – военные могли съесть больше, чем заготовят, денег им нужно платить много, крестьян, которые и так на продотряды смотрят волками, это озлобит окончательно, и они могут восстать, и вообще можно вместо присылки военных поднять закупочные цены в два или даже в четыре раза…

Первый Московский продовольственный полк под командой бывшего штабс-капитана и георгиевского кавалера Степанова прибыл в Вятскую губернию уже девятого июня, а в конце месяца появился в Уржуме. (В скобках заметим, что двадцать третьего июня в Уржуме состоялся концерт, устроенный оркестром местных любителей классической музыки. В программе были ария «На воздушном океане» из оперы «Демон», которую исполнил Федор Логинов в сопровождении струнного оркестра, каватина «Любви роскошная звезда» из «Руслана и Людмилы» и увертюра к «Фаусту» Гуно.) Начались реквизиции, а вместе с ними грабежи, изнасилования, поголовное пьянство и спекуляция отобранным хлебом. Надо сказать, что местные крестьяне были не любители подставлять вторую щеку. У многих в хозяйствах имелись не только вилы с топорами, но и винтовки с пулеметами. Попавших в засады степановцев в плен не брали. Комиссару одного из продотрядов отрезали нос, язык и выкололи глаза. Уржумские большевики, недовольные действиями москвичей, организовывали в городе протестные митинги и слали отчаянные депеши в Москву, прося отозвать полк. Сами продотрядовцы требовали от Москвы подкреплений, пулеметов, патронов и денег. Все воевали против всех. Кончилось тем, что Первый Московский продовольственный полк решили отправить на Восточный фронт воевать с Колчаком. Вернее, началось, поскольку в августе 1918 года полк вместе с командиром поднял мятеж и сформировал Временное правительство из местных эсеров, а свой полк назвал Народной армией Южного округа. Прихватив казну, уржумские большевики бежали из города. Кроме тех, кто перешел на сторону степановцев. Всех сидельцев из городской тюрьмы выпустили, а саму тюрьму подожгли. Восстание охватило и соседние Нолинский и Малмыжский уезды. Ждали Колчака и части чехословацкого корпуса, наступавшие с востока на южные уезды Вятской губернии… Не дождались. Вместо чехословаков и Колчака вернулись большевики с подкреплениями и подавили восстание. Степановцы вместе с теми уржумцами, которые оставаться не захотели, ушли в направлении Казани. Среди тех, кто не захотел оставаться, был лесопромышленник Григорий Минеевич Бушков, эмигрировавший впоследствии в Китай.

Девятнадцатого ноября того же года уездная ЧК издала приказ о немедленном увольнении из советских учреждений всех лиц, члены семей которых ушли с белогвардейцами или же признаны контрреволюционерами, а на следующий день Уржумский уездный исполком отменил этот приказ как необоснованный и незаконный. Началась советская жизнь с ее первыми комсомольскими ячейками, съездами комсомольцев и рабселькоров, коммунами, детскими садами, тракторами, кустарными артелями, телефонной станцией на сто номеров и газетой «Красный пахарь».

«Уржумский театр» и «Уржумский пионер»

Уже в 1919 году в Уржуме была создана профессиональная оперная труппа, которой руководил выпускник Московской консерватории певец Александр Васильевич Новиков. В 1921-м открыли педагогический техникум. В 1924-м открыли краеведческий музей. Через три года – маслозавод. Еще через два – оборудовали площадку для приема почтовых самолетов. Все это время граждане города Уржума обсуждали между собой новую советскую власть, а ОГПУ аккуратно записывало их слова.

В 1927 году «учитель Посенурской школы Кокшинской волости Андрей Георгиевич Козлов говорил, что в Москве ежедневно расстреливают сотни человек, только в газетах об этом не пишут. Об этом ему рассказывал брат, который служит в войсках ОГПУ».

«…Четвертого августа в одной из пивных города Уржума собрались выпить агроном Андреевских предприятий Катеринчук, ссыльный, механик того же предприятия Емельяненко и председатель завкома Чемоданов. Катеринчук и Емельяненко говорили, что социализм и коммунизм не годятся, выражаясь при этом матерно, так как их хочет построить какая-то кучка людей. Позднее к этой компании присоединился поп села Козьмодемьянского…»

В 1928 году «в Уржумской народной больнице в помещении для больных с наступлением зимы стоит холод… Пища для больных приготовляется грязно. Бывали случаи, когда больные, получив кашу, находили в них нечистоты (испражнения мышей)…»

Гражданин деревни Большой перевоз Сердежской волости Яков Васильевич Жуйков в беседе со знакомым говорил: «Куда годится советская власть, когда ничего нет, можно только вино пить. Жить становится все хуже и хуже. Теперь вот мыла не дают, а говорят, борись с болезнями. Ребят мыть нечем, одеть не во что. Доведет скоро власть нашего брата до петли. Раньше жилось лучше».

«Один гражданин из деревни Шорино Уржумской волости, бывая в селе Русский Турек и встречаясь там с учительством и молодежью, старается настроить их против советской власти путем декламирования собственных стихов, в которых он критикует и осмеивает власть. Дано собрать исчерпывающий материал».

«Гражданка Пономарева, жена преподавателя Уржумского педагогического техникума, в разговоре с гражданином Козловым сказала ему, что нынче летом они собирались переехать в Москву. Однако муж съездил туда и узнал, что там ежедневно пропадает много маленьких детей. Их ловят жиды и режут для мацы, приготовляя мацу из детской крови. Причем гражданка Пономарева говорила, что эти данные публикуются в газетах».

В 1930-м закончилась коллективизация, а в 1931-м крестьяне стали выходить из только что созданных колхозов. В двух колхозах и вовсе убили председателей. Впрочем, всем скоро пришлось в эти же колхозы вернуться. Лесов, в которые можно было спрятаться всей деревней, в округе уже не осталось. В 1934-м районный съезд Советов принял решение поставить памятник Кирову в Уржуме и открыть образцовый детский дом в память о нем. Переименовали местную газету «За коллективизацию» в «Кировскую искру». Она и сейчас издается. Через год открыли мемориальный дом-музей. Он тоже жив, правда немного обветшал и посетителей в нем не так много, как раньше. В музее мне рассказали, что при советской власти к памятнику в дни рождения Кирова устраивали факельное шествие, а теперь… Еще и приходится выкручиваться, когда рассказываешь о причинах убийства Кирова. Раньше было просто – враги и убили, то есть контрреволюционеры, а теперь… Только переименовать Уржум в Киров власти не разрешили. Маленький захолустный Уржум для этой цели не подошел, хотя и хотел, чего уж там.

В 1935-м организовали Уржумский колхозный театр, просуществовавший семнадцать лет. Официально он назывался Кировский областной второй колхозный театр с базой в Уржуме. К Гоголю, Островскому и Толстому добавили Горького, Тренева и Лавренева. Не говоря о Корнейчуке. Ставили комедию Шкваркина «Чужой ребенок» и, как сказано было в уржумской афише 1937 года, «боевик сезона в роскошных специальных костюмах екатерининского времени»