ничего не добившись, оставили гнить в камере и наблюдать за развалом границы. – Переведя взгляд на Фу Линцзяо, он добавил: – Я и не думал, что выжил кто-то еще.

Гу Юшэн посмотрел на лучника и подметил заскорузлые раны от ожогов, как старые, так и свежие, на его руках. Предположив, что к этим людям применяли пытки кипящим маслом, он тяжело выдохнул:

– Что насчет тебя?

– Генерал Гу, – Фу Линцзяо низко поклонился, – я был тем, кто организовывал переправу золота в те дни. Пока главнокомандующий Люй сопровождал беженцев и провиант, я вывез золото на другую сторону горы в ущелье. Мы полагали, что, когда все уляжется, эти деньги помогут отстроить новое поселение для спасшихся людей, однако не учли, что всех нас схватят. При любом раскладе мы не должны были попасться вместе. Один отряд должен был избежать суда, но мы не могли предугадать, какой именно. В конечном счете, когда все мы были захвачены, недосчитались одного человека, который был с нами рядом и знал этот план, – У Сюйина.

– Сучий выродок предал нас! – в сердцах рявкнул Люй Бувэй, кипя от ярости и до скрипа сжимая рукоять клинка.

Гу Юшэн не стал его одергивать и лишь сухо кивнул. Отведя взгляд в сторону, он раздумывал некоторое время, прежде чем сказать:

– Что ж, теперь, когда настоящие преступники схвачены, совершенно ясно, что вы не добьетесь честного военного суда в этих землях. – Встав со своего места, он подошел к столу у стены и взял чистую бумагу и тушь. – Я, как один из пяти великих генералов Ханьчжоу и старший по званию, имею все полномочия проводить расследование и выносить вердикт в военном суде.

Люй Бувэй глубоко втянул воздух, смотря на генерала. Он знал этого человека и в душе всегда восхищался им, что бы о нем ни судачили в императорских землях. Пройдя подготовку на Востоке, они вместе побывали в двух небольших сражениях, после чего спустя многие годы вновь встретились на поле боя, на границе Северного княжества в ту ночь. Люй Бувэй знал, что Гу Юшэн держался строгих порядков и справедливых взглядов. Долетевший до его камеры слух, что великие генералы пали в той битве во главе с Гу Юшэном, привел Люй Бувэя в страшное отчаяние, но лишь на мгновение. Воспоминания о том, кем был этот мужчина, тотчас вселили в его сердце уверенность, что генерал определенно жив. По его мнению, страшно было представить ту мощь, которая смогла бы сокрушить великого генерала.

Гу Юшэн опустил глаза и, обмакнув кисть в чернила, принялся писать что-то на бумаге. Спустя некоторое время он пролил сургуч, достал свой поясной жетон и запечатал свиток. Теперь на документе было ясно отображено, от кого это послание и какую власть оно имеет.

Перебросившись с командующими еще парой слов, они направились обратно на стрельбище.

Люй Бувэй, уличив момент, пока генерал разговаривал со своими спутниками, подошел к стоящему на коленях Хоу Цзунси. Цепляясь окровавленными руками за свой раненый бок, низверженный командующий исподлобья кинул взгляд на подошедшего.

– Завернувшись в дорогие тряпки, ты действительно рассчитывал сойти за господ, перед которыми пресмыкался всю жизнь? – хмыкнул Люй Бувэй. – Шлюхин сын, ты отродясь не держал оружия лучше, чем поганые третьесортные ятаганы, выкованные пьяницами из Чанши! Ни титула, ни доблести, ни чести, – главнокомандующий Люй смотрел на Хоу Цзунси как на грязь под своими сапогами.

В ободранных одеждах, израненный и худой, прошедший через двенадцать лет пыток, он все же остался тем, кто взирал сейчас на своего врага свысока. И ничто не могло этого изменить – оба это понимали.

Люй Бувэй поднял свой клинок.

– Знаешь, что это и как генерал узнал о том, что я жив?

Лицо Хоу Цзунси налилось багряной ненавистью и бессильной злобой.

– Это один из парных клинков Минши. – Люй Бувэй провел ладонью по лезвию. – Горящие рубины на рукояти несут в себе частицу моей живой души. Свет камней померкнет, когда она покинет этот мир… Хотя откуда бы тебе знать хоть что-то о военном оружии сложнее ятагана, верно?

Проведя долгие годы в заточении, изо дня в день вспоминая погибших братьев и то, каков был бы исход битвы, не разграбь их кучка отребья, которая командовала остатками его людей, Люй Бувэй упивался поражением противника, о котором грезил много лет.

– Где мой второй клинок?

– Это тот, которым я перерезал горло твоему первому помощнику? – обнажил окровавленные зубы Хоу Цзунси.

Удар наотмашь сбил его с ног. Повалившись в грязь, он захрипел и захаркал кровью, продолжая удушливо смеяться.

– Клинок ведь у Ли Чуаньфана, верно? – прищурился Люй Бувэй. – Посмотрим, будет ли рад лжекнязь, когда я принесу ему голову его бастарда.

Клокочущий смех застрял в глотке Хоу Цзунси. Повернув голову, он вперился в главнокомандующего нечитаемым взглядом.

Люй Бувэй пояснил:

– Иначе с чего бы ему назначать какого-то головореза наместником пограничных земель и главнокомандующим гарнизоном, еще и вручив ему один из клинков Минши?

Бросив последний взгляд на растерянного пленника, главнокомандующий отступил, напоследок отрезав:

– Не волнуйся, совсем скоро мы оба получим то, чего жаждем: я – свой клинок и справедливость, а ты – скорую встречу со своим папашей.

По приказу главнокомандующего армия поднялась с колен лишь несколько часов спустя. Выстроившись в длинную шеренгу, они наблюдали, как на полигон перед лесом выводят четверых преступников. Все пленники, едва держась на ногах, всматривались в глаза солдат, надеясь найти хоть каплю поддержки. Но воины, прознавшие о том, кому служили все эти годы, приняв за чистую монету россказни нового князя, лишь с неприкрытой ненавистью взирали на четверых предателей.

– Генерал, почему только их? – спросил подошедший к Гу Юшэну Фу Линцзяо, перекладывая лук в правую руку.

– Все зависит от тяжести преступления. Остальных людей Хоу Цзунси я велю отправить под трибунал. Этому месту не помешают чернорабочие для восстановления. – Гу Юшэн достал свиток и передал его стоящему рядом Люй Бувэю. – Сначала направь его Ли Чуаньфану и дождись общего собрания всех глав этих земель.

– Да, генерал, – поклонился главнокомандующий, принимая свиток.

Гу Юшэн вышел вперед и, подойдя к Хоу Цзунси, спросил:

– Откуда у тебя эти шрамы?

Хоу Цзунси, еще не пришедший в себя, но догадывающийся, что его ждет впереди, поднял на него мутные глаза. Вспомнив что-то, он вдруг безумно оскалился и глумливо ответил:

– От одной бойкой тигрицы.

– Надо же.

– Не такой, правда, бойкой, как те юнцы, – Хоу Цзунси кинул масленый взгляд на стоящих поодаль Лю Синя и Тан Цзэмина.

Гу Юшэн выбросил руку вперед и с силой нажал на открытую рану на боку мужчины, разрывая ее еще больше. Захрипев, тот согнулся от пронизывающей все тело боли, проливая на землю струйки крови, что стекали из его открытого рта.

– На меня смотри, – угрожающим тихим голосом сказал Гу Юшэн, наклоняясь чуть ближе и прожигая Хоу Цзунси темным взглядом.

Убрав руку и дождавшись, пока заключенный выпрямится, генерал развернул плечи и, щурясь в сторону леса, спросил:

– Где еще трое?

– Что…

– Ты прекрасно знаешь, о ком я.

Взглянув в глаза Гу Юшэна, Хоу Цзунси ясно прочел в них одно: от этого человека мало что могло укрыться. Разумеется, он понял, что имел в виду генерал. Вопрос о шрамах воскресил давно стертые воспоминания.

– Один проиграл в вэйци[15] свою голову, а другого забрала болезнь от любви[16]. Ох уж эти шлюхи в соседних городах… – Хоу Цзунси вновь ухмыльнулся. Однако, вспомнив недавний разговор с Люй Бувэем, замер, уставившись невидящим взглядом перед собой.

– Где последний?

Хоу Цзунси медленно повернул голову влево, растягивая окровавленный рот в улыбке, и взглянул на трясущегося У Сюйина.

Гу Юшэн поджал губы, уверившись в своей догадке.

– Генерал! Генерал, пожалуйста, умоляю, пощадите! – тут же выкрикнул У Сюйин. – Помилуйте, генерал! – Встретив полное равнодушие со стороны Гу Юшэна, он повернулся в сторону Люй Бувэя: – Вэй-гэ! Вэй-гэ! Я верно служил тебе все те годы и оступился лишь раз! Я просто хотел жить! Умоляю, пощади своего младшего брата!

Захлебываясь слезами и дрожа от страха, он рухнул на колени