– Меня позвали в Высшие Воины. Они хотели, чтобы я воевал.

– Тебе это не по душе? – спросила Рен.

– В Военной музыке есть Песни, сила которых сравнима с пушечным выстрелом, Песни, которые могут поджигать палатки даже на огромном расстоянии. Но там больше всего ценятся Песни, которые разжигают ненависть и жажду крови. А всё потому, что я, видишь ли, лучше всего играю Песни, которые влияют на людей. Они хотели от меня именно этого. Ведь я всегда мечтал изменить мир, Рен. Но не таким путём. Не войной.

Рен на секунду задумалась, затем улыбнулась.

– Я горжусь тобой.

– Спасибо, – сказал Патч, – лучше бы я сказал им это, вместо того, чтобы оскорблять членов Совета и убегать, – он покачал головой, затем выразительно посмотрел на Рен. – Ну что… у меня есть доброволец для Подъёма?

– Что, я? – взмахнула лапками Рен. – Это же непроверенная Флейта!

– Эй, ты в полной безопасности. Шансов на то, что новая Флейта что-то испортит, почти никаких.

– Найди себе другого дурака, – ответила она и, подбежав к двери, и показала на небольшую щель в ней, – Возьми любого. Им всем не помешает хорошенечко встряхнуться.

Патч сел на корточки рядом с ней, чтобы выглянуть наружу. Там как всегда чинно прохаживались монахи, преимущественно поодиночке, иногда парами, тихо следуя по своим делам до начала утренней службы.

– Не знаю, – протянул Патч, хотя пошалить ему очень хотелось, – новая Флейта обычно довольно слабая. Надо будет как-то понять, сработала ли Песнь, – мальчик почувствовал, как что-то щекочет ему ладонь, и увидел ползущего по ней муравья. – Ага! Отлично!

Рен не разделяла его энтузиазма.

– И как ты поймёшь, что укрепил мораль муравья?

– Поверь мне, – сказал Патч, – на муравьях всегда хорошо тренироваться. Я буду тихонько играть.

– Хорошо, – согласилась Рен. – Только я тут не при чём.

– Не волнуйся, – заверил её Патч, – стой рядом со мной, на нас ничего не подействует. Суть Песни Подъёма в том, чтобы придерживаться направления, площади воздействия и сути субъекта, этого достаточно. Тогда Песнь подействует только на того, на кого надо. Легче лёгкого.

– Легче лёгкого? – спросила Рен. – Ты так же заставил жителей Паттерфола танцевать?

Патч поморщился, вспомнив тот случай.

– Меня тогда отвлекли, – сказал он, – со всяким может случиться. – Осторожно посадив муравья в центр комнаты, он поднёс Флейту к губам, сосредоточился и начал играть.

Песнь Подъёма была очень простой, и Патч всегда легко исполнял её. Ничего удивительного, ведь она во многом похожа на Песнь Танца, хотя гораздо слабее и ни к чему не побуждала субъект. Она только ободряла, и во многом результат зависел от самого субъекта.

Патч выстроил основу Песни. Это напомнило дни, когда он сидел в лесу, в доме бабушки и дедушки, насвистывая мелодию и наблюдая за эффектом, который она оказывала на лесных жителей, когда те подбирались всё ближе, заинтригованные и радостные.

Маленький муравей, начавший уже маршировать обратно к двери, замер. Его крохотная голова слегка приподнялась, затем снова опустилась и снова: вверх и вниз. Он опять пошёл, но теперь движения были более размашистыми, и он то ускорялся, то замедлялся, следуя ритму Песни. Он начал делать дополнительные шажки в каждую сторону, а иногда даже разворачивался на месте в подобии танца. Так он и шёл, пока не добрался до двери.

Рен довольно смотрела на него.

– Это точно радостный муравей, – отметила она. Тот притоптывал под музыку ещё пару секунд, затем выбрался наружу. Рен проследила за ним через щёлку в двери. Внезапно она обернулась и посмотрела на Патча.

– Постой! Кажется, твоя Песнь распространилась дальше!

Патч перестал играть, и Песнь мягко стихла.

– Ты только послушай, – сказал он, всё ещё думая о Флейте, – длительность просто поразительная! Обычно требуется немного больше…

Рен кашлем перебила его и указала на дырку в двери. Патч опустился на колени и выглянул. Монахи по-прежнему курсировали по аббатству, но теперь двигались явно быстрее, и время от времени то один, до другой слегка подпрыгивал на ходу. Большинство их улыбалось. А кое-кто даже смеялся. Поразительно!

– Тебя снова кто-то отвлёк? – спросила Рен.

– Нет, – сказал Патч. Флейта наконец стихла, и он посмотрел на неё с искренним удовлетворением. – Это впечатляет. Вот что значит перья дракогрифа.

– Как долго Подъём будет на них влиять? спросила Рен.

– Всё зависит от них самих, – ответил Патч, – некоторые, полагаю, решат, что слишком серьёзные для всех этих улыбочек. Другие… Но на пару часов его наверняка хватит, – и тут он разглядел вдали кое-кого, кто точно улыбаться не собирался. – Посмотри-ка, идёт брат Даффл.

Лицо монаха было суровым и несколько растерянным. Он замедлил шаг, посмотрел на улыбающихся монахов, весело шествующих мимо. И, покачав головой, пошёл дальше, явно направляясь к домику.

Рен нахмурилась:

– Что это он? – спросила она. – Надеюсь с Барфером всё в порядке!

– Что случилось, брат? – спросил Патч, когда Даффл дошёл до них.

– Ситуация серьёзная, – сказал тот. – Брат Тобиас ждёт вас в госпитале, срочно!

Посадив Рен в карман, Патч поспешил за братом Даффлом в маленькую комнатку при госпитале. Вдоль стен там стояли полки с книгами, бутылками и склянками. Брат Тобиас стоял перед столом с разложенными аптекарскими инструментами – ступками и пестиками, а ещё пучками трав и растений, и что-то готовил.

– Ты можешь оставить нас, брат Даффл, – сказал брат Тобиас, – благодарю тебя.

– Я вернусь к Барферу, – сказал Даффл, – сделаю ему массаж, пока он парится.

Когда Даффл ушёл, брат Тобиас холодно посмотрел на Патча.

– Генри Смит, – сказал он, – интересный выбор имени. Как беглый узник, ты подвергаешь аббатство серьёзной опасности… Патч Брайтвотер!

Патч почувствовал, как у него краснеют уши, но прежде чем он смог спросить, как брат Тобиас узнал правду, тот развернулся и вышел из комнатки через другую дверь. Мальчик заметил, что он несёт что-то в руке, а когда понял, что это Флейта, едва сдержал возглас удивления. Зачем монаху понадобилась Флейта?

Но секундой позже Патч и правда ахнул, потому что через дверь, в которую вышел брат Тобиас, вошёл кое-кто другой.