Погрозив оркестрантам кулаком, Поклеп началсвою речь:

– Уважаемые сограждане и зарубежныегости! В свете предстоящего на гостеприимной земле Тибидохса спортивногосостязания позвольте мне отметить некоторые принципиальные моменты. Япостараюсь быть предельно кратким и не злоупотребить вашим вниманием, –хорошо поставленным голосом говорил завуч, нежно глядя на свои свитки.

Вернее, Поклепу казалось, что он говорит,потому что, хотя его губы и шевелились, наружу не вырывалось ни звука. Сколькооратор ни разевал рот и ни таращился злобно по сторонам, он так и не сумелисторгнуть ничего, кроме патефонного хрипа.

Джинн Абдулла быстро упрятал в рукав маленькийамулетик. Затем он величественно выплыл вперед, причудливо изогнув стан,поклонился зрителям и гостям и провозгласил:

Взирая с высот олимпийских на грешную землю,

Скажу я, внимая молве ослепительной Эос...

К сожалению, определенно узнать, что собиралсясказать джинн Абдулла с олимпийских высот, никому не удалось, Что-топросвистело в воздухе, и библиотечного джинна буквально смело со стены. На томже месте, где он недавно внимал молве Эос, уже гремел прорвавшийся сводный хор привидений.

Безглазый Ужас дирижировал, а поручикРжевский, выступив вперед, то прочувствованно дрожал дискантом, то сбивался набаритон. Пару раз у него даже пробился бас, но сразу завял.

Спасая положение, Медузия торопливо пригласилавсех гостей на торжественный ужин.

Вскоре после ужина Гюль-Буль-Шах поблагодарилтибидохцев за гостеприимство. Джинны раскланялись и гуськом отправилисьотдыхать, препоручив свои флегматичные «ворота» заботам привезенных с собойдраконюхов.

Хотя ангар с драконом джиннов был на другомконце поля, Гоярын всю ночь ревел, чуя противника.

* * *

Ранним утром под ковром у Бульонова что-тозабубнило. Соскочив с кровати, Генка поспешно сунул палочки в банку и, усиливтаким образом звук, приник к ней ухом.

– Обязательно надо было цеплять это комне? Нельзя было вообще обойтись без рупора?.. – уныло поинтересовалсякто-то.

Решив, что голос обращается к нему, Генка отиспуга едва не закатился под кровать. Однако голос, явно не замечая его,продолжал бубнить:

– Я Демьян Горьянов, новый играющийкомментатор. Меня выбрал сам профессор Клопп. Не буду ему льстить, толькоотмечу, что это чуткий руководитель темного отделения, кумир маглодежи земногошара и вообще глубокая и вдумчивая личность... И чего вы все на меняуставились! А, про другое рассказывать!

На драконбольном стадионе никак не начнетсяматч «Сборная Тибндохса – афганские джинны». Кое-кто утверждает, что нас ждетсхватка века, я же считаю все это полнейшим фарсом, разыгранным, чтобы содратьс вас побольше за билеты. Конечно, джинны размажут нас по стенке, но все будуттолько довольны. Этим тупым болельщикам только зрелища и подавай.

Челюсти у Бульонова невольно свело зевотой.

– Главный судья состязаний БессмертникКощеев, назначенный замещать Сарданапала, выпускает сигнальную искру. Кажется,это так называется, когда из кольца вылетает нечто вроде дешевого салюта. Матчначинается. Вначале из ангаров выпускают драконов, потом взлетают джинны насвоих реактивных кувшинчиках и, наконец, мы... – продолжал умирать голос.

Неожиданно все были оглушены отвратительнымпроваливающимся дребезгом. Болельщики, зажимая уши руками, едва не обрушились стрибун, однако Горьянова это нисколько не смутило.

– Это вы слышите, как уверенно и ровнорокочет мотор моего могучего «Бурана-100У»... – сообщил он. – Но небудем отвлекаться на детали. Интересно, когда выпустят мячи? Куда годятсяарбитры? Ага, извините, мячи, оказывается, уже выпустили, пока я проверял, наместе ли мой платок-парашют!.. Обе команды сразу включаются в борьбу. Джинныносятся как угорелые. Я даже не успеваю следить за ними глазами, Да и зачем мнеэто? Что я, джиннов не видел? Зато я отлично различаю, как Баб-Ягун, этотбабушкин прихвостень и глобальный прихехешник, устремляется ко мне. Онпотрясает кулаками и орет что-то явно недружелюбное, завистливое... Уф, егоперехватили арбитры, а то я было забеспокоился, в своем ли он уме. А, вот чтоего взбесило! Мне подсказывают, что обездвиживающий мяч висел прямо у меня надмакушкой, а теперь он уже у джиннов... Ну и что? Мячом больше – мячом меньше.Большой спорт чреват случайностями.

Банка завыла. Палочки затряслись. Бульоноврухнул на ковер, закрывая голову. Это обиженный комментатор торопливо набиралвысоту, спеша очутиться подальше от всех превратностей большого спорта.

Для Тани Гроттер матч начался не очень удачно.Она погналась за пламягасительным мячом, но тут что-то пронеслось прямо у неёперед носом. Контрабас отбросило воздушной волной. Девочка успела толькозаметить мелькнувший полосатый халат. Подрезавший её джинн показал ей розовый,как докторская колбаса, язык.

– Только что мы все могли наблюдать, каккапитан команды джиннов Саид-Вали-Шербет перехватил пламягасительный мяч из-подноса у десятого номера... Да, Татьяна Гроттер уже никуда не годится, как это нипечально! Она сидит на своем контрабасе, как курица на заборе! – ехидносообщил всем Горьянов.

Пылесос Баб-Ягуна выбросил из трубы русалочьючешую и рванулся вперед. Пока оглушенные ревом пылесоса джинны соображали, чток чему, Ягун завладел чихательным мячом и через все поле дал заговоренный пасСемь-Пень-Дыру.

Кто-то из полузащитников джиннов попытался,перехватить мяч, но не угадал заклинание, схлопотал по тюбетейке и прилеготдохнуть на песочек, подложив под щеку кувшинчик. Умело расколдовав пас,Семь-Пень-Дыр прижал мяч к груди и пошел в лобовую атаку на неприятельскогодракона.

Дракон джиннов даже не пустил в него огнем. Онлишь сонно трепетал жирненькими крылышками, больше озабоченный тем, чтобывообще удержаться в воздухе. Рядом с извергающим пламя Гоярыном он казалсяпросто гусенком-переростком, случайно, вследствие шутки черного мага,превращенным в дракона.

Семь-Пень-Дыр метнул мяч. Не встретив на своемпути никаких препятствий, чихательный заряд угодил в драконью пасть. Полыхнуламагическая вспышка. Болельщики Тибидохса восторженно взревели. Довольный, чтозаработал для своей команды два очка, Семь-Пень-Дыр развернулся и неторопливополетел к своим.

За его спиной что-то негромко хлопнуло.Семь-Пень-Дыр выпятил грудь, снисходительно подумав, что этот доходяга ичихнуть-то толком не умеет. Он притормозил и, зависнув над полем, стал посылатьво все стороны воздушные поцелуи.

Внезапно ревущие трибуны замолкли.

Не понимая, что произошло с болельщиками,Семь-Пень-Дыр обернулся и... из его груди вырвался дикий, ни на что не похожийкрик.