Голос призрака был очень тихим. Его легкоможно было принять за шуршание бумаги.

– Какой огонь? Что я должнасделать? – крикнула Таня.

Не отвечая, призрак загадочно улыбнулся ипровел рукой по подсвечнику. По сторожке вновь пронесся мгновенный вихрь.Девочка невольно заслонила лицо рукой. Когда же ветер перестал выть, а пламя впечи плясать, она увидела, что призрак исчез.

Таня огляделась. Она примерно представляла,что собирается найти, вот только не ошиблась ли она? Существуют ли у призрачныхвещей материальные двойники? На том месте, где только что был призрак, не былоникого и ничего.

Наконец Таня обнаружила прогнившую столешницу,заваленную снаружи влажной листвой. Она разгребла листву и с усилиемперевернула столешницу. Что-то тускло блеснуло. Бронзовый подсвечник!Позеленевший, погнутый, но тот самый! Каким-то совсем уж немыслимым чудомсохранился даже огарок свечи.

Сжав подсвечник, Таня вновь шагнула к печи. Танасмешливо дрогнула и отодвинулась.

«Спокойно, не психуй! Не радуй Пипу иЧуму-дель-Торт!.. Вспомни точно, что сказал Древнир. Огонь поможет приблизитьсяк огню... Он говорил именно об огне. А что, если...»

Со стороны Тибидохса донесся шум. Танявыглянула в окно и едва успела пригнуться. Над её головой пронесласьослепительная искра и, врезавшись в стену, вдребезги разнесла несколькокирпичей.

– Хозяйка! Она тут! – крикнул кто-то,Рядом с Чумой-дель-Торт несся запыхавшийся Поклеп Поклепыч, а за ними, отставаясамое большее шагов на двадцать, грузно топали истуканы, С минуты на минуту онидолжны были оказаться здесь, и уж явно не за тем, чтобы пригласить её на деньрождения нового мира.

– Панидис паленус! – торопливошепнула Таня. Кольцо выбросило зеленую искру.

На конце свечного огарка возник трепетныйголубоватый огонек.

Подняв над головой подсвечник, Таня бросиласьк печи. Печь все так же язвительно ускользала, оставаясь недосягаемой. Полдрожал от топота каменных истуканов. Кровля сторожки Древнира уже пылала отискр Чумы. Таня в досаде хотела швырнуть бесполезный подсвечник, но внезапноувидела тонкую ниточку. Это была едва заметная огненная нить, тянувшаяся отподсвечника к печи.

Опустив подсвечник на пол, девочка коснуласьнити и, перебирая её руками, пошла к печи. Пол бестолково замелькал под ногами,закружился озорной парковой каруселью. Каменные клетки прыгали и, приплясывая,менялись местами. Но печь с каждым шагом, несомненно, становилась ближе.Наконец Таня смогла протянуть руку и, обжигаясь, схватиться за заслонку. Та неподдавалась. Девочка несколько раз толкнула её ногой – заслонка держалась каквлитая.

– Ну что же ты? Что же!

Таню охватило отчаяние. Не ощущая боли отожогов, она забарабанила по дверце руками, а потом, вскочив, и ногами.

Внезапно сторожка дрогнула сильнее, чем до сихпор. Черепаха Вечности нетерпеливо шевельнулась. Один из истукановпоскользнулся и с плеском упал в озеро. По кирпичам печи пробежала глубокаятрещина.

Таня с новой надеждой принялась осыпать дверцуударами. Заслонка наконец уступила натиску. Она лязгнула и откинулась.

Распахнутая печь пыхнула жаром. Языки пламенинетерпеливо и жадно потянулись к Тане. Девочка отшатнулась, закрывая лицо. Почтиослепнув от огня, она сумела разглядеть в глубине печи блюдо, на которомнежилась Золотая Пиявка. Почувствовав, что заслонка откинулась, Пиявканедовольно шевельнулась. Тане стало жутко.

– Стой! Сгоришь! Шагнуть в печь – вернаясмерть! В таком огне невозможно уцелеть! – взревела Чума-дель-Торт.

Старуха уже была рядом. Ее сухая рукавскинулась. Искра из черного кольца медленно и неотвратимо, как сама смерть,поплыла к девочке.

В памяти у Тани мелькнули лица родителей. Онавновь, как и много лет назад, услышала отвратительный булькающий хохот Чумы.

– НЕТ! Я не боюсь! Лучше сгореть! –крикнула она и головой вперед нырнула в пламя.

Девочка ожидала страшной боли, но её почему-тоне было. Яростный огонь на мгновение охватил все её тело, а потом словнорасступился, отодвинувшись к дверце и не пропуская внутрь искру Чумы-дель-Торт.Щурясь, Таня поползла вперед.

– Стой! Я дам тебе все!.. Истуканы,уничтожьте печь! – услышала она вопль Той-Кого-Нет.

Таня поспешно протянула руку. Золотая Пиявка,разомлевшая в пламени, оказалась внезапно мягкой. Таня почувствовала, как талопнула в её пальцах, точно жирный слизняк. Раздавленная Пиявка растеклась поблюду раскаленным золотом и – Таня готова была поклясться – запеклась вкрошечную чешуйку! Чешуйка дрогнула и исчезла. Внутри печи осталось лишь блюдос небольшим, словно намеренно выдавленным для этой единственной плавкиуглублением.

Внезапно голова у Тани закружилась. Вокруг всезамелькало. Веки стали вдруг невыносимо тяжелыми. Руки уже словно непринадлежали ей. Она хотела отползти назад, но упала на грудь. Мир куда-тоуплывал, трескался, точно скорлупа.

Девочка успела ещё услышать, как страшно иодновременно бессильно взревела Чума-дель-Торт.

– Этот огонь! Проклятый Древнир, он всепредусмотрел! Чтоб вам всем сгинуть вместе со мной! – взвыла старуха.

Волшебные перстни градом сыпались с еёосыпающихся в прах пальцев...

Где-то в бесконечности Змей Временинеторопливо свернулся в кольцо, созерцая золотую чешуйку, появившуюся у него наместе, где чешуя прежде была сбита. Чешуйка держалась прочно.

Теперь уже навсегда.

* * *

Таня Гроттер, номер десятый, стремительнонеслась на контрабасе – целом и невредимом. К груди она крепко прижималаобездвиживающий мяч. Закладывая мертвую петлю, Таня увидела, что происходит унеё за спиной.

Гурий Пуппер, в последний момент ушедший отстолкновения, поспешно разворачивался, чтобы броситься вдогонку. Его метласветилась от магии, словно была не из веток, а из сотен Золотых Пиявок. Таняприкинула, что Пуппер постарается отрезать её от дракона и отбить мяч.

На помощь Пупперу уже неслись О-Фея-Ли-Я икапитан Глинт. Саму же Таню снизу подстраховывал Баб-Ягун – счастливый лопоухийЯгун, явно не имевший никакого представления о тухлоболе.

«Ага! Значит, я все-таки раздавила ее! Ну,невидимки, держитесь!» – подумала Таня и, перехватывая мяч, устремилась кдракону противника.

Кенг-Кинг уже хлестал хвостом, готовясьвстретить ее...