– Спасибо, Нина. Признательны.

Они хотели сказать что-то еще, и это было видно. Наверняка про вино. Или что она сегодня плохо выглядит – подумаешь, голову помыть не успела! Нина не собиралась терпеть ни то, ни другое, она выпроводила близнецов за дверь, сославшись на то, что у нее скоро клиент.

Клиента не было. Точнее, был, но не сейчас, а сейчас образовалось «окно», потому что визит отменили… Их в последнее время отменяли все чаще. Нина запрещала себе думать о том, почему это происходит. Вот и как с таким справляться без «обезболивающего»?

Она не собиралась отказываться от уже привычных бокалов вина, но и пить больше не собиралась. Вот же, все под контролем! Однако скоро Захар в очередной раз проявил себя, и стало совсем плохо.

Печальная весть пришла не от него, нет. Еще бы! Он не любит признаваться в своих грехах, ему куда приятнее петь себе дифирамбы и срывать аплодисменты. А если он накосячил, он попытается это скрыть. Так что правду Нина узнала от своей подруги.

Ей на телефон пришли фотографии – кто-то снял на мобильный несколько глянцево блестящих страниц книги. И на этих страницах был изображен маленький голый мальчик. Ее сын. Ее Никита.

Подруга еще не успела напечатать пояснение, как Нина все поняла.

Разговор об этом состоялся еще осенью – и завершился очередным грандиозным скандалом, от которого у соседей сверху наверняка подпрыгивала крышечка на чайнике, а у соседей снизу и вовсе люстры взрывались. Захару предложили поучаствовать в международном проекте, посвященном помощи детям-инвалидам. На словах это звучало красиво, а если вкопаться в суть, вылезали весьма неприятные детали. Детей для этого проекта предполагалось фотографировать «такими, как есть» – без одежды, без декораций, просто на фоне серого полотна, обнажая все изменения тел.

Нине эта затея сразу же не понравилась. Во-первых, Никита не нуждался ни в какой спонсорской помощи, семья могла дать ему все, что нужно. Во-вторых, идея раздеть маленького человека, выставить его на всеобщее обозрение вот таким беззащитным была не такой уж благородной. Кто будет смотреть на эти фотографии? С какими намерениями? Будет он жалеть Никиту – или испытает нечто совершенно другое? Ведь по этому ребенку не видно, что он болен, на фото просто очень красивый маленький мальчик!

Захар тогда верещал, что она губит его международную карьеру – как будто можно загубить то, чего нет! Но под конец он вроде как смирился и признал ее правоту, хотя Нине это стоило бесчисленного множества сожженных нервов и крика до боли в горле. Ей казалось, что вопрос закрыт.

И вот выясняется, что Захар попросту затаился. Он выждал момент, когда ее не будет дома – это несложно, она ведь работает, в отличие от него. Он сам вывез сына на съемку, отправил фотографии организаторам, книга-каталог напечатана, и ничего уже не исправишь. Возможно, на то и был расчет: Захар ожидал, что она примет неизбежное и угомонится.

Как бы не так! Не помня себя, Нина покинула кабинет, ей хватило здравого смысла лишь на то, чтобы запереть дверь, звонить клиентам и отменять те немногие встречи, что еще остались, не было сил. Ей нужно было как можно скорее увидеть Захара.

А увидев его, она сделала то, чего не делала никогда: она набросилась на него. Нина не до конца понимала, что происходит, перед глазами стояли те проклятые фотографии. Она кричала, плакала, нападала снова и снова, как бешеная кошка. Захар сначала растерялся, да и большой силой он не отличался, поэтому Нина сумела оставить на его щеках глубокие кровавые царапины. Однако он наконец сумел вырваться, он отшвырнул ее от себя с такой силой, что она ударилась о стену. У Нины ненадолго помутнело в глазах, и Захар воспользовался этим, чтобы удрать. Выяснять отношения он не собирался и виноватым себя не считал. Вполне возможно, он отправился снимать побои – это было бы логично для него!

Она же кое-как поднялась и направилась на кухню. Из своей комнаты высунулась Ася и испуганно спросила:

– Мама, что происходит?

– Иди к себе! – рявкнула Нина. – Делай уроки, а можешь идти гулять со своей любимой Александрой, мне уже все равно!

– Мама…

– Не лезь, я сказала!

Где-то совсем близко рыдал перепуганный Никита, но Нину больше не волновало даже это. Она кое-как добралась до кухни, достала те самые бутылки вина, которые пообещала себе опустошать медленно, бокал за бокалом. Сейчас все это стало неважным. Она даже на бокалы не разменивалась, пила большими глотками прямо из горла.

Боль постепенно уходила – и мир, этот ненавистный мир, который в последнее время издевался над ней, растворялся. Нине становилось тепло и хорошо. Она уже не слышала ни плача, ни воплей. Можно было ни о чем не думать и не тревожиться. Она как будто оказалась в уютном коконе своего тела: не важно, что происходит за его пределами, важно, что ей легко сейчас. Нет чувства времени и пространства – да и не надо! Память тоже заберите. Пусть будет только покой.

А потом покой вдруг разлетелся вдребезги, как стекло, по которому ударили кувалдой – потому что пришла боль. Словно кувалдой ударили как раз по Нине. Она даже не почувствовала, куда – куда-то в центр туловища, кажется, и оттуда боль волнами расползалась повсюду, по каждой клеточке ее тела. Мир, от которого она пряталась непонятно сколько, вернулся – но не ее любимой кухней, а фаянсовой белизной унитаза, над которым ее выворачивало наизнанку.

– Закончила? – поинтересовался холодный голос рядом с ней. Голос был знакомый, но у Нины так болела голова, что она не могла вспомнить, кто это.

Ответа от нее и не ожидали. Кто-то бесцеремонно схватил ее за волосы, перетащил от унитаза к ванной, и Нина почувствовала, как ей на голову полились ледяные струи воды. Это усиливало боль – но это же отрезвляло. Целую вечность спустя она пришла в себя настолько, что сумела крикнуть:

– Хватит! Не надо!

Вот тогда ее отпустили, позволили замереть на полу ванной, пытаясь отдышаться. Нина сумела кое-как повернуть голову в сторону своего мучителя и обнаружила, что за ней наблюдает Александра.

Только это была не та Сашка, которую она нянчила в детстве, и даже не непонятная, но смирная Александра, которая вдруг вернулась в их жизнь. Это было нечто другое… хищное и опасное, напрочь лишенное симпатии к своей жертве. В какой-то безумный момент Нине показалось, что рядом с ней стоит дикая кошка, непостижимым образом принявшая облик ее сестры. Она только кажется разумной и цивилизованной, секунда – и она порвет свою жертву на кровавые лоскуты.

– Что происходит?.. – с трудом произнесла Нина.

– Нет.

– Что – нет?

– Сейчас ты не в состоянии обсуждать это. Нужно сначала привести тебя в человеческий вид, а потом говорить, как с человеком.

Александра помогла ей добраться из ванной на кухню, швырнула полотенце, но заботы в этом не было, только необходимость. Затем сестра заставила Нину выпить пару таблеток, хотя пить не хотелось, измучанный желудок протестовал сейчас против всего. Но кто будет спорить с дикой кошкой?