– Ты рехнулся!

– Ты мне уже это говорил, – спокойно ответил Луи. – Не повторяйся.

– На черта тебе это понадобилось?! Я ведь специально хотел так договориться, чтобы вас с Кейт не втягивать! Хватит того, что я затащил вас в этот капкан…

– И сейчас ешь себя поедом, пытаешься искупить. Кровью. Не стоит. Во-первых, откуда ты мог знать, что все так повернется? А во-вторых, мы все-таки – не бессловесное стадо, чтобы нас можно было просто так куда-то завести. Это даже обидно, в конце концов! У нас своя голова на плечах, и за свои действия мы отвечаем, не маленькие. А раз влипли вместе, то и выпутываться вместе будем. Понимаю и поддерживаю твое желание держать Кейт подальше от передовой, но я-то! Уверен, тебе и твоему отцу дополнительная помощь не помешает.

– Не помешает, конечно, но… блин, Луи! Я, конечно, понимаю, что сейчас это прикольно выглядит и звучит – уметь голосом внушать людям, что им делать, но ведь за это умение ты платишь тем, что становишься практически наркоманом! Раз в месяц или в два месяца тебе нужна будет инъекция вакцины, иначе смерть! И не забывай о том, что ты теперь зависишь от тех, в чьих руках эта вакцина.

– Все так, но чтобы ощутить на своей шкуре все эти последствия, надо сначала отсюда выбраться. Если мы не заткнем этот чертов Обломок, всякие там периодические вакцинации и зависимости не будут нас волновать вообще. Мертвые не волнуются.

Я помолчал, собираясь с мыслями.

– И тебя, значит, не смущает мысль, что тебе предстоит гнать людей на убой в этой мясорубке у стен замка?

– Лес рубят – щепки летят, – пожал плечами Луи. – Не справимся – они все покойники или еще похуже, а справимся – появится шанс.

Я хмыкнул.

– Слышу отцовские слова.

– Твой предок – умный человек, Вик. Он знает, что говорит. И потом, ты-то в это дело вписался, а я чем хуже? Только тем, что не сын Петра Подгурского? Или тем, что мне не надо выглядеть спасителем в глазах Кейт?

Это было туше́, как говорили раньше. Луи, язва, попал снайперски, и крыть мне было нечем. Хотя в первый момент у меня и возникло инстинктивное желание возмущенно заспорить, может, даже наорать на друга, только… какой смысл врать себе? Может, в глубине души меня и впрямь привлекала идея стать этаким Александром Матросовым двадцать первого века, броситься на амбразуру, может, даже красиво погибнуть ради спасения дорогого мне человека. Этакий юношеский романтизм в клинической стадии. Вот, дескать, не хочешь меня любить, так смотри – потом заплачешь, да поздно будет! Как школьник, ей-богу! А при этом убедить себя, конечно, что только ради друзей стараешься, чтобы их вытащить и без последствий… Да, ради друзей. Но если отбросить в сторону некоторое лукавство, то и ради себя тоже. Чтобы не мучиться потом, видя постоянно в ночных кошмарах лица Хетер, Вильяма, Гэвейна, которые уж точно мертвы… А может, и еще кого-то, кто еще умрет или станет безжалостной биологической машиной убийства… И еще Доминика, который скорее всего не успел вырваться за пределы города, пока он не «закрылся». А где он теперь, тоже неизвестно. Вон сколько всего на совести висит! И как с ней теперь договариваться?

А подвиг совершить – это не просто круто. Он – что-то вроде искупления. Он – повод сказать «зато…». И крыть будет нечем. В того, кто такое сделал, ни у кого рука не поднимется камень бросить. Даже у собственной совести. А если еще погиб геройски, так вообще… Вот идиотизм – даже стыдно стало! Будто я не самопожертвование затеял, а подлость какую. Что за характер у меня дурацкий, а?

– Так, хватит, Вик, лимит самобичевания ты на сегодня исчерпал! – Луи похлопал меня по плечу. – И не ищи аргументы, наш спор все равно в пользу бедных: все инъекции уже сделаны, и процесс практически завершен.

Вот чутье у человека! Словно телепат, а не сирена… Или как таких зовут? Псиониками?

– Надеюсь, тебе не придется пожалеть о том, что ты сделал.

– Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном.

Я только плечами пожал. Решительно, он сегодня настроен изъясняться афоризмами.

– Ладно, удачи, Луи.

– Симметрично, Вик! – Его взгляд устремился куда-то мне за спину, и в глазах заплясали чертенята. – Все, я побежал.

Мне осталось только удивиться его поспешному уходу, оглянуться… и еще раз удивиться.

– Кейт?!

– А что, не похожа?

* * *

Какое-то время мы просто стояли и молча смотрели друг на друга. И с каждой секундой молчание это делалось все более тягостным для меня.

– Ну, как ты? – спросил я, не выдержав давления тишины, но этот простой вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию.

Кейт закатила глаза:

– Ну да, самый уместный вопрос в данной ситуации! Ты идешь черт знает куда, возможно, умирать, а интересуешься, как я. Замечательно, блин! Лучше всех!

– Кейт…

– Нет уж, дай мне сказать – я слишком долго молчала! Знаешь, что меня всегда в тебе больше всего бесило, Вик? Эта твоя постоянная готовность к самопожертвованию. У меня это просто в голове не укладывается. Ты не собираешься в единый образ, вызываешь когнитивный диссонанс. С одной стороны – типичный мажор, сынок богатого отца, ищущий, «чего бы такого пожрать, еще не жратого», а с другой – этакий Данко. Мол, нате мое сердце, только что из груди вырвал, еще свеженькое. Что, никому не надо? Ну ладно, в себе еще поношу. В голове не укладывается, как можно настолько себя не любить и не ценить? Бросаться своей жизнью, как старым барахлом? Я давно это замечала, даже в мелочах, но тут уж просто апофеоз! Что, тебе совсем на себя плевать?! Или жить больше незачем?

– Все не так! Если бы ты…

– Только не надо про «если бы я»! Не переводи стрелки – я здесь ни при чем. Это у тебя комплекс Иисуса! Это тебе нужно возложить себя на алтарь. Не важно, ради чего или ради кого. Главное – возложить. А я тут так – удачно под руку подвернулась!

– Это больно, Кейт!

– Вот и хорошо, что больно! Может, эта боль наконец пробьет твою дурацкую броню, и ты начнешь понимать… А мне, думаешь, не больно? Не больно видеть, что ты с собой сотворил? Ты себя похоронил, понимаешь?! Для всех. И для меня в том числе. Даже если ты не умрешь здесь, и мы выберемся отсюда, потом… это не жизнь!

– Откуда ты…

– Да какая разница? Знаю, и все!

– Не только я.

– Ага, нашел отмазку! – с горечью бросила Кейт. – Не кивай на других. У Луи своя голова на плечах, но он с тебя пример взял, между прочим! А у него там, – она махнула рукой куда-то в пространство, – жена осталась. Но он так решил, глядя на то, что ты, чокнутый, учинил! Это же… Это… – Кейт аж задохнулась, пытаясь справиться с эмоциями. Никогда еще не видел ее такой и был слегка потрясен. – У меня ощущение, что ты живешь в собственноручно нарисованной геройской реальности и чихать хотел на то, что происходит за ее пределами! На то, кто из-за этого страдает! Ролевик со стажем, блин! А жизнь – это не «Кровь и честь» Саймона Грина! И я не хочу смотреть на ваши гладиаторские игры со смертью, тебе ясно?!