— Во-первых: я дал клятву помогать и лечить людей. Во-вторых, я вычислил через своих знакомых, что вас не ищет полиция, а раз так, то вы не представляете угрозы, тем более в таком состояние…

— То, что меня не ищет полиция, ещё не значит, что я не преступник, — фыркаю я.

— Не значит. Но… Не знаю, не похожи вы на бандита.

Вот тут мне стало смешно, и я заржал в голос.

— Кажется, вы ничего в этой жизни не знаете, доктор, — с выдохом говорю я.

— Почему же? — Он садится на кровать. — Полгода назад работали в университете, ушли оттуда быстро по непонятным причинам. У вас есть клуб, м-м-м… Специфический, скажем так, — улыбается он. — Не так давно открыли базу отдыха, которая сгорела за день до того, как я вас нашёл. Ваше прошлое весьма мутное, точнее последние годы.

Я удивлён, но старательно это скрываю.

— Сложить два плюс два не так сложно, если мозги работают. Так что вывод такой: вы кому-то перешли дорогу. Или же вы всё-таки бандит, но в этом случае, думаю, вас бы искали ваши люди. Вас, собственно, и ищут, но они на бандитов не похожи.

После услышанного открываю рот, но не нахожу, что сказать.

— Так что, если надумайте всё же сообщить кому-то, что вы живы, скажите. — Он встаёт и направляется на выход, не ожидая от меня подтверждений или опровержений. Он сделал свои выводы, и они очень правдивы. — А надо мне это только потому, что у меня есть возможность и желание помогать людям. Завтра утром мы поедем в клинику.

Новый знакомый вышел и оставил меня один на один со своими мыслями.

Меня ищут. Интересно кто? Дэм или его папаша?

Ком в горле невероятных размеров. Мне бы хоть голос его услышать…

42

Серёжа

Спал я хреново, всю ночь снился Дэм. Пришёл и увидел меня таким, молча развернулся и ушёл. И так всю ночь: приходил, смотрел, уходил. Оставляя меня с огромной дырой в груди и болью в сердце.

Проснулся с мыслей, что точно не позвоню, не скажу ничего. Так лучше.

— Доброе утро, — в комнату вошла Марта с подносом в руках. — Мне приказали вас покормить, потом за вами приедут. — Она положила две подушки мне под спину, таким образом приподнимая меня, и села рядом.

— Я сам, — резко говорю я, когда она собралась кормить меня с ложки.

— Но вы ещё слабы, — почти шёпотом.

— Я. Сам.

Женщина кивнула и, опустив голову, вышла из комнаты. Дражайшей рукой беру ложкой кашу из тарелки и роняю её до того, как доношу до рта. Скрипя зубами, делаю вторую попытку, третью, четвёртую…

— Сука! — кричу и толкаю поднос, тот падает на пол, расплескав всё содержимое.

Ком в горле не даёт дышать полной грудью. На хрен мне такая жизни?! Срать на всё. Обследование… Что оно мне даст? Подтверждение моей беспомощности? Кто со мной возиться будет всю жизни? Кормить, мыть, одевать, говно из-под меня вытирать? Не нужно мне всё это. Никому не нужно.

Нож на полу сверкает, так и манит своим блеском, а голос в голове подталкивает: это единственно решение. Остаётся мелочь — добраться до него и закончить то, что начал Загорский-старший ещё полтора месяца назад.

«Тебе дали второй шанс, не глупи, всё поправимо», — шепчет другой голос. Он мягче, похож на Дэма.

Чёрт!

Позвонить. Нужно ему позвонить, услышать голос и потом уйти спокойно.

С трудом упираясь трясущими руками в мягкий матрац, тянусь к ножу и удаётся взять его со второго раза. В момент, когда дверь комнаты открывается, я с тяжёлым дыханием подаю на подушки. Успеваю спрятать предмет в руке под подушкой.

— Марта, — зовёт женщину Матвей. — Убери всё это, — кивает на посуду на полу.

— Извините, — говорю я, смотря в потолок.

— Ничего страшного, — касается моей руки, и я перевожу взгляд на него. — Как спалось? — спрашивает с улыбкой.

— Никак, — честно отвечаю.

— Это нормально. Вчера у вас был шок. Со временем пройдёт, а пока я дам вам снотворные, — говорит он и откидывает с меня одеяло. — Ребят! — кричит на дверь, и в комнату заходят два мужика в белой форме и с коляской для инвалидов.

Сжимаю зубы так, что скулы сводят. Коляска для инвалидов, блять!

Они хватают меня под подмышки и садят в эту чёртовую кресло. Так унизительно я никогда себя не чувствовал. Беспомощность, не та, когда у тебя стоит какой-то выбор, а вот эта, когда ты ничего самостоятельно не можешь делать. Ссать и то нужна помощь. Нет, ссать ты как раз можешь, только под себя.

Сука!

Лучше бы я сдох.

Меня выкатили из комнаты, и на лестнице мужики подняли мой «транспорт» и спустили вниз. Интерьер дома такой же, как в той комнате — в стиле двадцатого века. А выйдя через входную дверь, я открыл рот от красоты вокруг.

Кручу головой, забывая о своих проблемах, и любуюсь окружению. Двухэтажный усадебный дом, прям великолепный образец русского классицизма. Идеальная симметрия, плавная строгость линий и сдержанные архитектурные украшения. С обеих сторон здания расположены по два двухэтажных флигеля. Белоснежные стены оживляются цветными клумбами, что сейчас пустые. Сразу как спускаешься по ступенькам, попадаешь на подъездную дорогу в виде полумесяца, и её концы тянутся к главным воротам и кованый оградой.

Мою тушу положили на кушетку, и фургон тронулся с места. Матвей сел рядом и, откинув голову назад, закрыл глаза. Я наблюдал, как мирно понимается и опускается его грудь.

Он так и не дал нормальный ответ на мой вопрос вчера. Я поразился его знаниями обо мне, но в том, что он делает это потому, что есть возможность, я не поверил.

До клиники доехали быстро. Здание небольшое, но видно, что построена несколько лет назад. Нам навстречу вышла женщина в белом халате и о чём-то говорит с Матвеем, пока меня вытаскивают из фургона.

Рядом с парадными дверями стоит табличка с надписью: «Частная клиника Доктора Матвея Черкасова».

— Дальше я сам, — говорит он санитарам и толкает кресло в здание.

С ним все здороваются, все вежливые и с улыбками на лице, мне даже стало не по себе от своей кислой морды. Но улыбаться не могу себя заставить. Повернули налево и