— А за сакс?

— Да, может, и за сакс. Нож он здоровый, весьма полезный. Мыслю, на том же можно сойтись.

— Кормить их придется мне?

— Ну а как? Кто на работы зовет, тот и кормит…

Беромир задумался, уставившись в свои наброски.

Бояре и дружинники взяли свою долю добычи из трофеев. Но не индивидуально, а по кланам. Чтобы учесть погибших. А то ведь несправедливо выходило — человек пал в общем деле, а ему ничего.

Посему, сложив все взятые трофеи в кучу, Беромир их систематизировал. И разделил.

На него, то есть, на двор, по общему решению, пришлась половина от добычи. Все ж таки и бояре, и дружинники очень высоко оценили и вклад самого Беромира, и его учеников.

Остальное поделили на шесть равных долей. И посчитали, из расчета ценности. Поторговались немного и утвердили окончательное решение, оформленное Беромиром в специальном письме. Где вначале описывалось: сколько и чего было, а потом — кому чего отошло.

Так вот — на его долю отошла вся еда. Ну, исключая совсем небольшие припасы каждому бойцу, чтобы до дома добраться. А так, с обоза роксоланов и части кельтов удалось взять порядка тридцати пяти тонн просо. То есть, где-то одну тысячу двести пятнадцать корчаг и амфор, в которых это самое зерно и перевозилось. В мешках в те годы это не практиковали по разным причинам. И ткань дорогая, и мыши керамику грызут плохо.

Хорошо?

Отлично!

Для двадцати пяти человек, которые ныне составляли двор Беромира, включая его самого, этих припасов хватит года на два. Если питаться только ими.

Жито с прошлого года осталось шестьсот три корчаги. То есть, примерно десять тонн ячменя. С ним можно еще годик протянуть в текущем составе.

А еще осенью что-то получится добыть… наверное.

Соли взяли много.

Еще весь цветной металл отошел ему. Не так чтобы сильно много, но прилично. Одного серебра килограмм пять. Дрянного, конечно. Но и это неплохо.

Большую часть дельных железных предметов он отдал боярам, ученикам и дружинникам. Чтобы использовать как есть. Себе же Беромир взял, по сути, лом на переплавку, то есть, самые дрянные топоры, копья и так далее. Ну и прочее. Зато много.

Килограмм за двести…

— Так, — задумчиво произнес Беромир, выныривая из собственных мыслей. — У нас выходит трехлетний запас зерна. Это хорошо. Это благостно. И, мыслю, треть мы можем потратить без особых волнений.

— Может, больше? Осенью нам все равно еще привезут. — заметила Злата.

— Или нет. Мы не знаем, что будет осенью. Мыслю, как привезут, так и будем распоряжаться излишком. Зимние работы тоже очень полезны будут. Заготовка дров и вырубка леса под поля зимой сподручнее делать.

Жена пожала плечами, но возражать не стала. Хотя по ней было видно — она считает эту подстраховку лишней.

— Если мы станем ловить рыбу и разбавлять зерно ей, то выделенный запас увеличится на четверть или даже треть. Пусть четверть, чтобы не сильно морочить голову рыбалкой. Вне страды людей можно занять дней на семьдесят. Это значит… — Беромир почиркал немного по восковой табличке, — у нас есть припасы, чтобы летом привлечь где-то сто шестьдесят человек.

— Ого! — не сговариваясь, ахнули все присутствующие.

— С учетом рыбной ловли. А так, если постараться, то и все двести. Жаль, ученики разошлись. Они ведь только-только наловчились бумерангами бить птицу и мелкого зверя. Ну ладно. Теперь вопрос, — уставился Беромир на Вернидуба, — сколько кланы смогут выделить людей?

— Не могу сказать.

— А кто и когда сможет? Лето-то утекает. А там и страда скоро.

— Ну… хм… — задумался седой ведун.

Встал.

Прошелся.

Снова сел.

Если ты будешь кормить и за каждые десять дней работы давать десяти работником по топору или саксу — полагаю, что наберется и сто шестьдесят работников.

— На весь срок?

— На весь. Ты ведь когда считал для летописи, вывел, будто в шести кланах одна тысяча девятнадцать семей. Летние дела непросты, но все одно — каждый четвертый точно сможет отвлечься от них ради такой пользы.

— Десять человек за семьдесят дней получат только семь предметов. Как они их делить станут?

— В род возьмут или в складчину. Даже один добрый топор на десятерых — уже отрада.

— Хм… м-м-м… — промычал Беромир. — Значит, на шестнадцать нарядов по десять человек да на семь подрядов потребуется сто двенадцать предметов. Это разумная плата. Надо без всякого промедления их привлекать.

— Мне когда выдвигаться? — спросил Вернидуб.

— Хоть сейчас. Думаю, завершим сей разговор, покушаем и езжай.

— Так и поступлю.

— Надо было так сразу поступить и учеников не мучать. — буркнул Добрыня…

Никто ничего отвечать на эти слова не стал.

Ну а что тут скажешь?

Поэтому, выдержав небольшую паузу, перешли к следующим вопросам. В первую очередь обдумывая план мероприятий для этих работников. Ведь для торговли с римлянами было бы неплохо заготовить побольше разных товаров.

Ценных.

Сушеное медвежье говно в качестве афродизиака, в принципе, опытный продажник смог бы им продать. Вон гарум[2] свой они ели и ничего, только в нужник чаще бегали. Но Беромир «впаривать» не умел, да и репутацией дорожил.

Кроме того, ему давно уже хотелось получить бумагу. Потому как писать на бересте и восковых табличках его откровенно достало. Да и как книги делать без бумаги? Безумно дорогие на дефицитном пергаменте, то есть, тонких шкурах? С этим связываться Беромир не хотел. А береста… он пробовал. И ничего не получилось. Не то что книги, а даже просто тетради. Так что вариант с бумагой был безальтернативен.

Да и потом — как их делать?

От руки их переписывать удовольствия мало. Да и чрезвычайно кропотливо, с кучей ошибок и мороки. Каждую страницу каждой копии можно было «запороть» одной неаккуратной каплей чернил. Так что таким заниматься он не собирался. Уже прочувствовал. Лично. А вот, ежели из свинца литеры отлить, да деревянный пресс сделать — дело пойдет. Даже с тушью. Лишь бы бумага имелась. Даже ошибки в наборе можно легко проверить первым оттиском с последующей коррекцией. Спешить-то не нужно, как и гнать великие тиражи.

Иными словами — образ будущего дела у него в голове уже сложился. Оставалось реализовать. И если сейчас, да, дел было невпроворот, то появление ста шестидесяти работников открывало новые горизонты. Их, конечно, можно и иначе применить. Но