– Живо! Мы сказали сейчас же, и это значит немедленно! Не в гостинице! Не после того, как принесете пергамент! Не когда успеете пошептаться и придумать занятную историю! Отмщение утонувшим!

Лука попытался его оттолкнуть, но не справился с разъяренным сильным мужчиной: тот не разжал рук. Ишрак пытливо огляделась по сторонам – похоже, она прикидывала, сколько человек могут попытаться поволочь ее, Изольду и Ри по земле.

Изольда вздрогнула. По лицу подруги она сразу же прочла, что Ишрак не надеется избежать избиения… или чего-то пострашнее. Девушки придвинулись друг к другу, понимая, что находятся в безнадежном меньшинстве.

– Отмщение утонувшим! – закричал кто-то из толпы.

А к церкви сбегались и другие горожане, подхватившие требование:

– Отмщение утонувшим!

– Хорошо, – произнес Лука, мягко отстраняя громадного мужчину: он почувствовал, что толпа готова взбунтоваться. – Где? В церкви?

– Да, – согласился великан.

Отпустив Луку, он в сопровождении половины населения городка повернул к храму. Остальные уже бежали по улочкам, чтобы к ним присоединиться. Мужчина оглянулся на брата Пьетро.

– А ты все записывай, как и подобает! – рявкнул он. – В церкви найдется все, что тебе нужно. Если они виновны, ты запишешь, что их надо передать нам, жителям Пикколо. Уж мы-то сделаем с ними то, что пожелаем!

– Если они виноваты, – подчеркнул отец Бенито.

Ишрак решила, что ей с Изольдой и малышкой Ри удастся вырваться на свободу. Изольда крепко сжала ручонку Ри и приподняла подол, готовясь бежать.

– Не торопись, – прошипела мистрис Риччи, язвительно ухмыляясь. – Ступайте в храм. Не надейтесь снова улизнуть, залезть в воду и призвать адскую волну на нас, бедных христиан – ты, мерзкая язычница, ты, гнусная ведьма, и ты, пришлая девчонка!

Ишрак смежила веки, прикрыв ресницами яростный блеск глаз, и они втроем позволили увести себя в церковь.

Люди вваливались в храм, выстраивались вдоль каменных стен и начинали тихо переговариваться, ожидая, что будет дальше. Лука уселся на скамье для певчих. Справа от него устроился брат Пьетро, а слева – отец Бенито. Свидетельствующие, поочередно выходившие давать показания, садились на противоположной скамье. Горевший за крестовой перегородкой алтарный огонь озарял лица людей. Освященная тишина заставила толпу немного присмиреть, однако жители были полны решимости добиться справедливости. Они говорили о виденных ими участниках Крестового похода – и о своих испытаниях во время потопа.

Каждый из них упомянул о том, что дети попрошайничали и молились. И, конечно же, все пришли к единому мнению по поводу Иоганна. Горожане подтвердили, что юнец проповедовал конец света и заявлял, что паломники дойдут до Иерусалима, не замочив ног. Жители Пикколо твердили, что он соблазнял их, предрекая встречу с любимыми и близкими, которых они потеряли. Люди плакали, рассказывая, как Иоганн обращался к ним лично, описывал события, которых не мог знать, не руководи им сам дьявол. А ведь они-то были уверены в его ангельской природе, но теперь не сомневались в том, что Иоганн проклят!

Брат Пьетро вел записи, а Лука внимательно слушал горожан. Его обуяло чувство вины. Почему он не заметил никаких признаков катастрофы? Юноша с раскаянием прокручивал в голове, как явился в Пикколо на закате. Тогда он целый день ехал рядом с Изольдой, совершенно завороженный ею. Он в общем-то проигнорировал и городские ворота, и гавань, и постоялый двор. А что было потом?.. Он простился с Изольдой на лестнице гостиницы, думая только о ней – и о том, что, если бы она подалась чуть-чуть вперед, они бы поцеловались. Он вспоминал о появлении детей-паломников. В тот момент Изольда и Ишрак крикнули ему, высунувшись из окна, что по дороге приближаются сотни детей. Лука слышал их слова, но был совершенно очарован зрелищем двух несравненных красавиц. Позже он предупредил Ишрак, чтобы она не надевала свой арабский наряд – и сравнил ее кожу с оттенком верескового меда. Сейчас он понял, что сразу же доверился Иоганну и преисполнился твердого намерения присоединиться к Крестовому походу в Иерусалим. Он эгоистично надеялся увидеть своих родителей и обнять их! Сбитый с толку, переполненный греховными страстями, одержимый страхами… Лука винил себя в том, что оказался слеп к событиям, разворачивавшимся на его глазах.

Как же он мог допустить, чтобы город оказался во власти моря?

Ему следовало стать Ноем, решил Лука наконец. Он должен был догадаться о приближении потопа и подготовить для людей надежное убежище. Будь он настоящим расследователем, он бы не отвлекся и, возможно, заметил бы нечто важное, что предупредило бы его о приближении катастрофы.

Лука застыл на скамье, слушая горожан и преисполняясь стыда за свои проступки.

– А как насчет молодых дам? – осведомилась одна из знахарок. – Ты спрашиваешь про вещи, которые знаем мы все. Что делали молодые дамы?

По гулкой церкви пробежал шепоток недоверия и тревоги.

– Вызови их. И доспроси.

Лука устало поднялся на ноги и посмотрел в глубину полутемного нефа.

– Госпожа Изольда! Ишрак! – позвал он.

Девушки, которые стояли на коленях в дальней части храма, медленно встали. Тихий топоток кожаных туфелек пронесся по каменным плитам пола… и замолк. Лука без улыбки указал им на скамью напротив своей – и девушки уселись на ней, как и другие свидетели. Он взглянул на Изольду и Ишрак, понимая, что смотрит на них, как на незнакомок, обладающих загадочной женской властью.

– И ребенка! – потребовал кто-то. – Девчонку, которая спаслась от волны.

Изольда склонила голову, пряча свое возмущение. Пройдя в глубь нефа, она вернулась, ведя за руку Ри.

Они сидели напротив Луки, затаив дыхание. Ри устроилась между двумя девушками. Все трое уставились в пол. Лука вспомнил, что познакомился с Изольдой как раз тогда, когда ее обвинили в колдовстве – а теперь ее снова обвиняли в наихудшем из преступлений. Он невольно содрогнулся при мысли о том, что ее окружают беды – хоть она всегда и выглядела ослепительно невинной, – и предположил, что по-настоящему хорошую женщину не станут порочить дважды. Казалось, что Изольда притягивает неприятности, как разбросанные по полю железные пруты притягивают молнии.

Тревога за Изольду только усилила его решимость провести расследование должным образом. Он отмахнулся от своих чувств и стал смотреть на нее критически, без приязни, стараясь увидеть ее такой, какой ее видят местные жители: странной, необычной и опасно независимой.

– Вам предъявлено обвинение в ведьмовстве, – спокойно проговорил он. – Вас обеих обвинили женщины, которые видели, как вы покинули Пикколо с наступлением ночи и направились к лесному озеру. Они свидетельствовали о том, что вы занимались колдовством, призывая бурю, плескаясь и создавая волны в озере.

Обе девушки продолжали хранить молчание. Лука покраснел, вообразив, будто прочел в их взглядах презрение.