в XIV веке и означало удачу), но маловероятно, чтобы первобытные племена, бродившие по африканской саванне, считали бесконечный ряд радостных переживаний единственным смыслом жизни. Наши предки даже в фантазиях не могли представить современный образ счастья — настолько он абсурдный. Остервенелая погоня за счастьем началась не более сотни лет назад, но мы до сих пор не понимаем, как все это странно и далеко от реальности.

Для меня счастье — это не стремление к бесконечному танцу среди роз и не попытка минимизировать неприятные ощущения. Я достаточно прагматичен и люблю комфорт; я солгал бы, сказав, что материальные факторы не играют никакой роли. Самое конструктивное определение счастья, которое мне доводилось слышать, — что это комбинация положительных впечатлений и углубленного понимания самого себя. Осознание того, что мы умеем делать хорошо и как это применить с пользой для себя и окружающих, стать тем самым частью сообщества. Для большинства все наконец встает на место, когда они делают шаг в сторону того, что выходит за пределы их самих. Там люди находят то, что за неимением лучших слов можно назвать счастьем.

Таким образом, счастье — не самостоятельная цель. Его надо рассматривать в некоем контексте. Счастье возникает, когда мы понимаем, что важно в жизни, и действуем в соответствии с этим. Когда мы становимся частью чего-то осмысленного для себя и других. Ничего удивительного в том, что большинство из нас живут именно так. Выживание долгое время держалось на умении сотрудничать. Люди, которые пережили испытания, уготованные природой, и в результате стали нашими предками, сделали это вместе. Мы доминирующий вид на земле не потому, что мы сильнее, быстрее или умнее всех, а потому, что лучше всех умели сотрудничать. Именно поэтому мы так страдаем от одиночества.

Австрийского психиатра и невролога Виктора Франкла спросили, как он нашел душевные силы, чтобы пережить заключение в четырех концлагерях, в том числе в Освенциме. Франкл процитировал философа Фридриха Ницше: «Тот, кто знает, зачем жить, преодолеет почти любое как». Наверное, каждый человек сам находит ответ на такое «зачем». Но одно можно утверждать с уверенностью: среди ответов не будет постоянного ощущения удовольствия. Так что не гоняйтесь за счастьем. Счастье — это побочный продукт. Оно появляется, когда вы перестаете думать о нем, сосредоточившись на чем-то более важном.

Послесловие

Помню это так ясно, словно это было вчера. Шел второй семестр моей учебы на медицинском факультете. В комнате было холодно, в воздухе висел странный резкий запах. На заднем плане гудел вентилятор. Но прозекторская перестала существовать, когда я взглянул на то, что держал в руках, — человеческий мозг. «Все вот здесь, — подумал я. — Все, что пережил 84-летний мужчина, чей мозг я держу в руках. Все его воспоминания. Все его чувства. Каждое мгновение его жизни от колыбели до могилы. Все это сохранялось в органе, который он сам не мог увидеть и который теперь лежит в моих руках. Я держу то, в чем сосредоточена суть личности человека». И тут я содрогнулся, осознав, что у меня тоже есть мозг, хранящий в себе все, что пережил я. Мой первый школьный день в колющейся белой рубашке, мою юность и тот случай, когда я в 20 лет чуть не разбился насмерть, катаясь на лыжах в Шамони. И даже ощущение от того, что я держу в руках мозг 84-летнего человека, — все это создается в моем мозге!

Осознание того, что вся моя жизнь разворачивается в органе весом примерно в килограмм, вводило в транс. И я до сих пор не могу уяснить этого до конца, хотя размышляю постоянно. Но самое важное, что я понял в тот день, о чем постоянно напоминаю себе и своим клиентам: мозг — это орган. В точности как и все остальные органы на столе в прозекторской, он развивался для выполнения определенной задачи — обеспечить выживание.

Мозг не стал таким, каким он стал, случайно. Он не показывает нам мир таким, каков он есть. Не сохраняет для нас события, в которых мы участвовали, в том виде, в каком они происходили на самом деле. Он не дает нам воспринимать самих себя такими, какие мы есть, — ничего похожего! Мозг изменяет наши воспоминания. Он исходит из худшего и создает сценарий катастрофы. Иногда заставляет нас думать, что мы более компетентны и обладаем большими социальными талантами, нежели на самом деле. Иногда заставляет нас думать, что мы полнейшие ничтожества. Это всего лишь машина для выживания, наполненная глюками, которые в свете эволюции нередко оказываются очень умными функциями.

Иными словами, мозг — не пассивный промежуточный этап, представляющий интерес разве что для врачей и ученых. Он часть сложной динамической системы — организма — и не только управляет ею, но и постоянно получает от нее информацию.

В ответ на сигналы угрозы, риска инфекции, изоляции или падения в иерархии мозг создает неприятные чувства. Именно они не одну сотню лет способствовали поведению, которое увеличивало шансы на выживание. Если нам кажется, что тревога, подавленность и желание уединиться означают, что мозг не работает (или заболел), значит, мы забыли, что его главная функция — выживание, и он до сих пор ей следует.

«Это все в голове», — говорят обычно о депрессивных и тревожных расстройствах. В моем детстве под этими словами подразумевали, что человеку пора «взять себя в руки», хотя этот совет вряд ли кому-то помог. Впоследствии «это все в голове» стало означать «недостаток серотонина». Вроде мы ушли от полного пренебрежения, но подвергли себя риску самоисполняющихся пророчеств. Пора заменить выражение «это все в голове» формулировкой «это все в голове и в теле и часто признак того, что человек функционирует нормально».

Думаю, причина того, что мы чувствуем себя хуже, чем должны бы, учитывая, как у нас все хорошо, заключается в том, что мы забыли: мы — биологические существа. Эту книгу я написал для того, чтобы напомнить нам о биологических предпосылках наших состояний и показать, как рождаются чувства, если приподнять крышку и заглянуть «под капот» в механизм души. Эта книга поднимает большой вопрос, может ли психологическое самочувствие быть избирательным, и именно поэтому я сосредоточился на биологии и мозге, не вдаваясь в подробности социальных моделей объяснения. Не потому, что классовые различия, стигматизация, несправедливость и безработица менее важны, но потому, что мы часто забываем о биологии.

Я указал на два наиболее значимых, но часто недооцененных ингредиента нашего самочувствия — физическую активность и социальную активность, но при этом старался избегать советов. Вместо этого я попытался дать вам