а пиздец, и такому не учат в британских вузах, они в своих британских вузах пиздеца-то толком не видели. Ну и как они могут разгрести то, о чем и представления не имеют?

Но я, честное слово, кое-что усек, кое-что на ус намотал, кое-в-какое говно наступал и кое-какие кресты сжег – и потому могу о сельском пяре на Руси кое-что сказать.

Пярщику в России не нужны виниры оттенка «олений хвост», потому что эти зубы могут выбить, и в 100 % случаев будут правы, потому что пярщик должен избегать прямого противостояния. Никто не должен хотеть выбить ему зубы, но это Россия, братья и сестры, и она соткана из противоречий и парадоксов, так что здесь тот, кто не вызывает желания выбить ему зубы, одним невызыванием такого желания может мгновенно вызвать это желание.

Русский сельский пярщик должен безупречно отличать паль от настоящей водки, бандита от гопника, беспредельщика от пацана, блядину от честной проститутки.

Пярщику надо проникать в разные стороны жизни России и понимать ее языки. Например, в словарике пярщика должны быть «шишига», «сайга», «маталыга», «тумбочка», «кунг», какие бывают лычки и звезды – поверьте, это все пригодится, потому что большинство мужчин в нашей стране воспринимают «срочку» как главный жизненный университет, и просмотр дембельского альбома с его владельцем – это крепкий фундамент для доверительных отношений. Это только армия, а ведь есть еще тюрьма, мир чиновничий, мир сельский, научный, промышленный, – их, этих миров, тьма, и у каждого свой диалект.

Пярщику не нужен смартфон, потому что надо привыкнуть хранить информацию в том месте, которое для того и создано – в голове. Посему голову надо беречь и плотно закрывать руками, если ее кто-то пинает.

Пярщику нужен нал, и только нал. Это безопасно, честно и уважительно – иметь нал.

При этом в России пярщик должен молчать о том, кто он такой, должно даже неумолимо стесняться своей профессии – не только из соображений безопасности, но прежде всего потому, что в России наймит не решает вопросы шефа. В любом диалоге, внутри разговора – пярщик сам себе шеф, у него есть Слово, и он его будет держаться, он человек твердый, с ним можно иметь дело.

Сельский пяр в России – это вопрос ее космоса, а не кейса. Космос же непредсказуем, загадочен и бесконечно велик, и Вселенная имеет тенденцию неумолимо расширяться, и оттого все и всегда будет впервые и вновь, и щедрость Вселенной на новые задачи безгранична.

Пярщик должен знать, что проблемы и препятствия в его работе будут появляться сами собой – а не как в сказках, удобно и последовательно, когда появляется злодей / дракон / Змей Горыныч, который захватил царевну, или царь, который претендует на красавицу, и герой добывает себе меч-кладенец, и обзаводится волшебным помощником, каким-нибудь Коньком-горбунком, и преодолевает препятствия, и побеждает, и получает свою Василису.

Если б и была сказка про Ивана-дурака, подрядившегося в полевые пиарщики, то повороты такой сказки были бы неожиданны, против канона, но неизменно тяжелы. Конек-Горбунок оказался бы немощным калекой, и Ивану пришлось бы еще и лечить этого бесполезного зверя, и таскать у себя на плечах; Соловей-Разбойник оглушил бы Ивана, и так бы он, глухой, выучившись читать по губам, продолжал бы свой путь; один бы царь соответствовал сказке и давал бы идиотские, невыполнимые задания. «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». И да, Иван бы справился.

7. Свободное пространство

Мы с вилесовым сидели в его кабинете. Держатель самого крупного пакета акций завода, невысокий облысевший мужчина по имени Матвей Лукич, вышел на связь через скайп.

– Михаил Валерьевич, хотелось бы поговорить о ваших успехах.

– Матвей Лукич… я высылал отчет.

– Ознакомился. Коротко: отдали столовую местному бандиту, освятили завод, дискредитировали местный колхоз, пообещали подарить пляж главе поселка, который продолжает писать на нас жалобы, занялись лечением рабочего. Никаких договоренностей с серьезными людьми вы не достигли. Все ли я верно понял?

Вилесов не сдержался и хмыкнул, и я тут же про себя обругал его по матери.

– Матвей Лукич, я же работаю с лидерами мнений… трое из семи самых активных уже на нашей стороне, – я попытался вскрыть суть работы, но даже самому показалось, что звучит все как оправдание и не возымеет никакого действия на разум Матвея Лукича.

– Прокуратура, природоохранная прокуратура, Росприроднадзор, глава района – на нашей стороне?

– Работаю над этим.

– Допустим. Но это долго, судя по всему. Давайте мы решим все вопросы с местными чиновниками разом? Ваша задача – устроить мне встречу с губернатором. Он из силовиков, значит, его и ведомства послушают.

– Хорошо.

– За услуги они нас о чем-то попросят. А я предпочитаю платить авансом. Поэтому узнайте, сколько, кому и как.

– Матвей Лукич, вы же наняли меня для работы с общественным мнением.

– Миша, у тех людей, которые нам мешают, нет своего мнения. В этом есть плюс – их мнение можно установить. В их парадигме для этого есть губернатор.

– Вас понял.

– Да! И магазин откройте! Это не ваша задача, конечно; приедет маркетолог. Вы просто осветите.

Он отключился. Вилесов налил себе чаю. Я спросил его, как добыть наличных на решение ракового вопроса Колегова. Вилесов откинулся в кресле.

– То есть тебе, Михал Валерич, плевать, что там Матвей Лукич пробубнил?

– Не то чтоб это прям подростковый бунт. Просто если мы поимеем громкий скандал с раком на заводе, огребем все. Так что помогайте с деньгами на здоровье нации.

Вилесов подумал и вызвал финансового директора. Финансовый директор будто бы сразу распознала во мне врага и махинатора и сказала, что наличных мне не выдаст, потому что это невозможно, потому что на такие цели средства надо брать из чистой прибыли, а из чистой прибыли она мне ничего не даст, и что вот если есть у подразделения бюджет, то надо этот бюджет использовать, а не просить чистую прибыль. И вообще я вызываю у нее много подозрений, потому что перекинул часть бюджета на пяр в зарплатный фонд с отметкой «уборщицам», и она пока не понимает, что происходит, но если найдет, что зарплату эту не выплатили, то доложит руководству. Словом, я пропотел от ее речей, и второй раз за день ощутил себя виновным, и, как и в первый раз, не понял почему.

Вилесов откинулся в кресле и вызвал начальника строительного департамента. Пятидесятилетний мужик в обычной спецовке и форменных ботинках с железными носами, тот походил на рядового сотрудника и даже каску носил