Часто по ночам я сижу в кровати с ноутбуком и гуляю по заброшенным страничкам бывшего. Вижу на панорамах Google, что ветки дерева напротив квартиры, где мы когда-то жили вместе, уже стали голыми. Я мечтаю о том, чтобы он узнал, что у меня всё наладилось, но знаю в глубине души, что не наладится, пока не станет всё равно, в курсе ли он.

Но этой ночью я одержима лишь северным сиянием. Навещая Тома в Манчестере, я проходила мимо гудящих баров, но не заглядывала внутрь, потому что искала падающие звезды. А здесь, на Папее, я сходила на Большой ужин, на «первую прогулку» и даже немного потанцевала. Чувствую себя достаточно сильной, чтобы гулять допоздна.

В ближайшие недели ожидаются новые солнечные штормы, так что я обязательно выйду на улицу – может, даже и за полночь, прямо перед сном, – посмотрю на небо, выключу экран телефона, отброшу подальше фонарик и пройдусь в темноте на север, навстречу сиянию. Может, не так всё и плохо. Я променяла сияние диско-шара на северное сияние, но по-прежнему окружена танцорами. Вокруг меня кружатся шестьдесят семь лун.

Папей по большей части состоит из возделываемых сельскохозяйственных земель, и, как и Оркни в целом, он куда плодороднее, чем может показаться, несмотря на отсутствие деревьев и открытый всем ветрам ландшафт. Благодаря длинному световому дню летом и хорошей почве Папей может похвастаться дорогим скотом и обилием корма для него зимой. Но северная треть острова, Северный холм, где и базируется Королевское общество защиты птиц, отличается от остальной территории. Это более дикое место, оно не делится на поля, скота тут не очень много, и пасут его только в оговоренное время, как будет удобно местным.

Несколько раз в неделю я прихожу сюда погулять. Этот источенный ветром кусок земли, обрамленный утесами, напоминает мне Выгон: оба места называют морской пустошью, и тут я чувствую себя как дома. Я словно опять становлюсь подростком: выбрала место, откуда открывается классный вид, и пишу что-то в блокнот, а на руках – митенки. Плоские и открытые прибрежные территории – моя естественная среда обитания.

Когда я забираюсь на холм – самую высокую точку острова, пусть высота и составляет всего пятьдесят метров над уровнем моря, – меня не видно из других домов. На Северном холме я всегда одна, и с запада, севера и востока меня окружает океан. Этой зимой пустошь только моя.

На склоне холма стоит телеграфный столб, который береговая охрана превратила в свой наблюдательный пункт. Хватаясь за специальные опоры для рук и ног, я забираюсь на него. Поднимаюсь – и открывается вид на море, на бушующие белые волны, – это бурлит приливное течение Бор, где течения Атлантического океана встречаются с течениями Северного моря. Я смотрю на север: за холмами ничего нет, лишь океан, простирающийся до самой Арктики. Я словно на краю света.

Цепляясь за столб руками и ногами, я чувствую себя будто в «вороньем гнезде» на мачте китобойного судна. Так хочется увидеть кого-нибудь редкого, например полярную сову или косатку. Мне говорили, что в ясный день на северном горизонте можно разглядеть Фэр-Айл, а может быть, даже мыс Самборо-Хед или остров Фулу Шетландского архипелага. Очевидно, что вероятность разглядеть такие отдаленные места зимой выше, чем летом, когда тепловая дымка, даже неощутимая, может мешать обзору. Внимательно осматриваю горизонт. Сложно сфокусировать зрение, ведь глаза привыкли смотреть на близкие объекты, в особенности на мерцающий экран компьютера. Часть моря прямо перед горизонтом называется взморьем. Так что приближающиеся корабли как раз и находятся «на взморье».

Удаленность горизонта зависит от того, насколько высоко над уровнем моря ты находишься. Если смотреть снизу, с пляжа, обзор будет не очень большой. Ростом я за метр восемьдесят, так что, если я смотрю с уровня моря, горизонт находится на расстоянии около пяти километров, но вот когда я нахожусь на пятидесятиметровом холме, да еще и взобралась по столбу вверх на три метра, это расстояние может достигать двадцати шести километров.

Сложнее подсчитать, если объект, который вы высматриваете на горизонте, тоже находится выше уровня моря. Так, наблюдатель с Северного холма, по идее, не сможет увидеть двухсотсемнадцатиметровый холм Уорд на Фэр-Айле, если тот находится на расстоянии больше 77,8 километра. Проверяю на картах Google: расстояние между двумя точками составляет 73,2 километра, так что в принципе возможно – если не сказать весьма вероятно, – что в ясный день он будет заметен. Однако местные утверждают, что видят и Овечью гору на Фэр-Айле, ее «ни с чем не сравнимые изогнутые очертания». Но она высотой в сто двадцать один метр и находится на расстоянии 74,6 километра отсюда: теоретически она слишком низкая и далекая, ее не разглядеть. Так что, у жителей Папа-Уэстрея коллективные галлюцинации? Или они видят то, что хотят или ожидают увидеть? Возможно, ответы на эти вопросы найдутся, если провести еще более сложные подсчеты, приняв во внимание атмосферную рефракцию[3].

На Хогманай, праздник последнего дня в году, Джим, который провел на Папа-Уэстрее всю свою жизнь, рассказывает мне одну странную вещь. Он говорит, что однажды из его дома под названием «Котт» на восточном побережье на пятнадцать минут открылся вид на Норт-Рональдсей, – но соль не в этом, он и так обычно виден, а в том, что остров был перевернут: дома и маяк тянулись вниз, к морю.

Возможно, видение Джима объясняется очень необычными атмосферными условиями. Существует такой верхний мираж, фата-моргана, когда свет изгибается, проходя через слои воздуха разной температуры. Если наблюдается необычная термальная инверсия – слой прохладного воздуха под слоем теплого, то может образоваться атмосферная пыль, которая работает как преломляющая линза, «опрокидывая» то, что мы видим. Возможно, так Джим и увидел перевернутый вверх ногами маяк.

В результате фата-морганы формируются разные, меняющиеся слои изображений, так что мы можем видеть их одновременно обычными и перевернутыми. Бывает, создается иллюзия кораблей, плавающих в воздухе. Название явления происходит от легенды о колдунье времен короля Артура, Морган Ле Фей, которая умела возводить летающие замки и искусственные земли-миражи и заманивать туда моряков, чтобы те погибали.

Джим рассказывает еще более потрясающую историю. В другой раз он как-то увидел Норвегию! Он описывает мне ее берега с красивыми фьордами. Ближайшая точка на норвежском побережье находится примерно в четырехстах пятидесяти километрах от Папа-Уэстрея. Теоретически благодаря атмосферной рефракции можно что-то разглядеть за горизонтом, потому что мираж – это парящее над землей отражение настоящего объекта, и всё же увидеть Овечью гору на Фэр-Айле более вероятно, чем Норвегию.

Фата-моргану можно увидеть, но приблизиться к ней – никогда. Как и Хезер-Блезер, она всегда остается на самом краешке горизонта.