"Может, её грудь на ощупь такая же, как и живот?"

От волнения даже закололо в пятках. Это было глупо, по-детски, но Адам не мог остановиться. Авель как-то говорил, что женские груди похожи на мешочки с чечевицей. Стоит только их немного сжать, как кожа податливо мнётся, а жирок заполняет другие пространства.

«Но её живот не похож на мешок чечевицы!»

Адам покинул двор и обернулся. Он надеялся, что в окне или у двери мелькнёт силуэт, но и тени Нели не показалось.

«Подумаешь, в голову залез!» — Адам раздражённо рыкнул. — «Со мной вот не церемонились. И что? Я вырос нормальным человеком!»

С усилием воли Адам отшвырнул от себя призрачные ощущения чужой плоти. Столько лет Лоуренс жил самостоятельно и проживёт ещё дольше, если прекратит шастать за какой-то деревенской девкой! Эти мысли Адам стремительно крутил в голове, стараясь затупить ноющую внутри боль. Выходило тяжело. Тогда пришлось прибегнуть к тому, что Адам искренне ненавидел.

Сконцентрироваться на работе не вышло. Чернила ложились плохо, иногда Адам допускал глупые ошибки. Несчастная Вельма стала Вилмой, а толстый Гас превратился в Гатса. Некоторых имён Адам вообще не узнавал. Таких людей не просто не было в округе. Таких людей вообще не могло существовать. Согласные и гласные буквы чудно переплетались между собой, вырисовывая звуки, не подвластные человеческому языку.

Воздух сгустился до противного, хотя маленькая форточка была открыта.

Пахло старостью, сыростью и тоской. Вновь и вновь в голове звенели слова Нели, перебивая злые доводы разума. Раздражение сменилось унылым пониманием.

Если сначала Адам верил, что сказанное сгоряча окажется простой угрозой, то сейчас в голову стали закрадываться сомнения и страхи. А что будет, если Неля действительно отправится в родную деревню? Он сможет поехать за ней? Но это как-то некрасиво и неправильно. Отцовское постановление ясно обозначило область, чьи пределы Адам посещать не мог без особого разрешения или острой нужды. Кроме того, в голову Лоуренса начала закрадываться неприятная мысль:

Неля не желает его присутствия рядом.

Это всё усложняло. Адам прекрасно знал, что такое — нежеланное внимание, но от идеи, что они больше не будут вместе, бросало в крупную дрожь. Разум так и не нашёл обоснования нужности Нели, но душа болела от мысли, что ничего не выйдет. Глубоко внутри Адам чувствовал пустоту, уныние и безнадёжность.

И почему всё было настолько сложно?!

Адам вздохнул и отодвинул летопись. На левой части стола лежали письма и древние документы. По-хорошему счёту эту стопку требовалось разобрать, но желания этим заниматься Адам не чувствовал. Он вообще не представлял, чем может заниматься сельский священник, кроме крестин и поминальных служб. Да и письма… Желтые вздувшиеся желтые конверты явно были направлены ещё старому Отче, да покроются его кости пеплом.

На мгновение Адам даже почувствовал лёгкий стыд из-за отсутствия любопытства. Любой другой разворошил бы конверты, вычитал всё что можно и сварганил отчёт, достойный стать обратным билетом домой. Стыд усилился, ведь тоски по родному дому Адам тоже не чувствовал, хотя очень пытался выжать из себя хотя бы каплю.

«Я сам писем толком не писал…»

Адам растянулся на столе и вздохнул.

Мысли метались то к Неле, то к лесу. Иногда к лесу, а после к Неле. Всё это выходило как-то странно и причудливо. Казалось, что есть связь. Есть нить. Но нащупать её пока что нельзя.

Остаток дня прошёл тяжело. Пришлось с лихвой компенсировать пропущенные им службы. Ненавидя себя, Адам скучным, сухим голосом взывал к милосердию и смирению. Он говорил о вреде колдовства, об адских муках, но не замечал в глазах прихожан ничего, что напомнило бы вину или страх. Это добавляло дров в топку гнева.

Они не видели, не чувствовали, не понимали своей вины.

Этим вечером Неля на службу не пришла. Адам тщетно всматривался в макушки прихожан, но не вдел ничего, что хоть немного походило бы на Нелю.

Совсем стемнело, когда Адам кончил последний стих. Люди, измотанные физически и морально, хлынули прочь, оставив Отче один на один с суровыми ликами икон. Машинально Адам перекрестился, а после прытко покинул церковь. Он сам устал от своего голоса.

Осень набрала силы. Теперь плащ чувствовался не обременением, а приятным довеском. Адам посмотрел в сторону леса и всё решил. Он попытается отвлечься немного иным способом.

Из домашнего сундука за пояс перекочевал клинок, а руке загорелся старый фонарь. Язычок пламени стыдливо дрожал за стеклянными стенами, то сгущая, то разбавляя наползшие сумерки. Адам с непривычки скривился, когда мягкая кожа ботинок сменилась твёрдостью деревянных башмаков.

«Это ненадолго» — успокоил себя Лоуренс, прежде чем скользнуть в ночь.

Мысленно Адам был готов справиться со многим: нечестью, ересью или заблудившимся волком-людоедом, но настоящая опасность нагрянула в черте человеческого селения.

— Эй, ты!

Они появились внезапно. Черные тени на фоне ночного неба выступи из-за спины, как приведения из страшных историй.

Адам плохо их различал. Несколько мужчин, сверху и донизу обёрнутые в черные тряпки, угрожающе встали стеной. Едва Адам поднёс фонарь, чтобы осветить лица, как один из мужчин больно схватил Лоуренса за руку. Фонарь закачался, а после рухнул на траву. Огонёк мимолетно отбросил на незнакомцев тень, и Адам узнал в главаре того, кто тащил его сумку в первый день. Да, его лицо было обёрнуто черной тряпкой, но Адам никогда не жаловался на память. Он узнал глуповатые, туповатые глаза, нависшие над широким жирным носом.

Кроме глаз Лоуренс помнил страх, который терзал паренька в их первую встречу.

— Вам не стоило этого делать. — Адам старался говорить спокойно, как учитель нерадивому ученику. — Вы ведь знаете, кто я такой?

Но мрак и мнимая анонимность задушила чужой страх.

— Это тебе, псина, не стоит лезть не в свои дела!

Всё произошло так быстро, что Лоуренс не успел моргнуть.

Удар пришёлся прямо в лицо. Адам не увернулся. Крепкий кулак прилетел прямо в щеку. Другие тени подошли. Кто-то толкнул в спину, кто-то ударил в рёбра, кто-то нанёс удар по ногам. Людей оказалось слишком много, и все они были выше, крупнее, сильнее. Адам не успел придумать стратегию, как град ударов обрушился на тело. Неизвестные били крепко, но с определённым расчётом. Несколько ударов пришлось точно в живот, пару пинков пронзило плечи, один относительно лёгкий удар прилетел в голову. Кровь смешалась со слюной. Адам попытался откатиться, но несколько рук твердо пригвоздили его к земле.

В глазах всё поплыло. Трудно было сказать сколько людей его окружило. Три, пять, пятнадцать?

Ещё никогда Адаму не приходилось иметь