Она не подслушивала специально. Ну, может, совсем чуть-чуть.

Алли инстинктивно отпрянула от двери на веранду, неслышно отошла на несколько шагов и бросилась наверх, в спальню Росса.

Надо уезжать. Исчезнуть из этого дома, пока он не увидел ее мокрые от слез глаза и потрясенное лицо.

Пару часов спустя Алли сидела в своей квартире в Кэмпс-Бэй и ругала себя на все лады. Думала о том, как Росс изменил ее жизнь, как ужасно будет, когда она уедет, не представляла, как пережить разлуку. А он, оказывается, все это время считал ее «временной интрижкой».

Если бы за глупость давали награды, Алисса Джонс, без сомнения, получила первый приз. Да, они сделали друг другу пару признаний. Ну и что? Ровным счетом ничего не значит. Росс относится к этому совершенно иначе, чем она.

Алли услышала звонок домофона, прошла в кухню и посмотрела на экран. Росс. Темный и грозный на своем большом черном «Дукати». Она нажала кнопку открыть ворота и поняла, что у нее не больше минуты, чтобы как-то прикрыть свое разбитое сердце и сделать вид, будто все в порядке. Росс не должен знать, что его слова, произнесенные таким обыденным, таким незначительным тоном, словно выскребли из нее все внутренности большой ложкой.

Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание и откинула с лица волосы. Она будет с ним дружелюбной и прохладной, сумеет удержать чувства под контролем. И не позволит себе растечься лужей у его ног. «В этом-то и проблема с чувствами, – подумала она. – Они огорчают, не поддаются логике, и ты совершенно не владеешь собой».

Отец был абсолютно прав. Лучше держать их под замком. Так хотя бы не больно.

– Эй, – окликнул Росс, входя в ее просторную, наполненную светом гостиную.

Алли знала, сейчас он захочет ее поцеловать, и проворно отступила за массивный обеденный стол, который использовала в качестве письменного.

– Привет. – Она не отрывала взгляда от экрана компьютера. – Берт прислал мне снимки с той фотосессии в кабинете. Вышло очень неплохо. Не хочешь взглянуть?

Росс посмотрел на нее слегка удивленно, присел на край стола и вытянул ноги.

– Итак, это был мой отец.

О господи, он хочет об этом поговорить. А она совсем не в настроении разговаривать, иначе обязательно выдаст себя, и он поймет, что ей невыносимо больно. Она уже почти протянула ему свое сердце на ладони и узнала, что оно ему совсем не нужно. И теперь он хочет поговорить?

Ну уж нет!

– У нас назначена еще одна фотосессия, но, думаю, в ней нет необходимости. Я уже отобрала пять снимков, которые должны пойти в печать.

– Я донельзя взволнован, – бесстрастно произнес Росс.

Алли быстро взглянула на него и заметила, что он хмурится.

– Что происходит, Алисса?

Алисса. Он называл ее Алисса, только когда хотел подчеркнуть, что все очень серьезно и он хочет четко донести до нее свою точку зрения. Джонс – когда шутил и дразнил ее, Ал – когда испытывал нежность. И милая. Ну, это просто так.

Она облизнула губы и пожала плечами, что должно было означать «понятия не имею, о чем ты».

– Ты действительно не собираешься спросить меня, как все прошло с отцом, о чем мы говорили?

– М-м-м.

Это означало бы открыть огромную банку с червями. Тогда она точно не удержится.

– Так сделала бы любимая женщина. Или даже просто подруга, – жестко добавил Росс, и ей стало еще больнее.

Значит, она может его обидеть, даже будучи просто подругой. Это лишало ее равновесия. И почему-то было очень грустно.

Но ведь они не возлюбленные. Разве это не его собственное признание? Она никто. Она ничего важного. И Алли скорее воткнула бы себе в глаз раскаленную кочергу, чем позволила бы ему догадаться, что это для нее значит.

Она как можно выше задрала подбородок.

– Я не подписывалась на эмоции и разговоры, Росс.

Он долго разглядывал ее. Потом наконец сказал:

– Я думал, высокомерная стервозная Алисса осталась в прошлом.

О, как бы ей хотелось, чтобы это была правда. Но пусть лучше Росс думает, что она холодная и бесчувственная, чем увидит ее боль и унижение.

– Поскольку через несколько дней я все равно уезжаю, не все ли равно, как я себя веду? В любом случае все очень скоро закончится.

– А если бы я сказал, что хочу попробовать продолжить?

– Я бы тебе не поверила.

У нее закружилась голова. То он говорит одно, то другое. Слишком много противоречивой информации.

– Зачем ты вообще это говоришь, Росс? В этом нет абсолютно никакого смысла. Даже если бы я тебе поверила – а я не верю, – как мы сможем продолжать отношения? Два континента, две разные жизни, работы.

– Ты могла бы…

Она даже не дала ему договорить:

– Не смей просить меня пожертвовать моей карьерой ради твоей. Даже не лезь на эту территорию!

Он скривил губы:

– Я хотел сказать, что ты могла бы иногда прилетать сюда, а я в Женеву. У нас есть для этого все возможности. Но ты, судя по всему, не хочешь, чтобы между нами было что-то еще, кроме этой интрижки. Нечто большее.

Росс положил ладони на стол.

– Какая адская ирония! В тот же самый день, как с моих плеч падает огромный груз, на них тут же ложится другой, и все опять, как было. И я снова люблю кого-то, кто больше любит свою работу, чем меня. И снова чувствую боль и обиду, потому что в моей жизни есть человек, до которого невозможно достучаться, полностью закрытый эмоционально, и к тому же серьезная заноза в заднице. Я всерьез начинаю сомневаться в собственном душевном здоровье.

Он сказал, что… любит ее? Сердце Алли подпрыгнуло. Нет, конечно нет. Это невозможно.

– Все, что я люблю, находится в Женеве. Моя семья, работа. Вот что важно.

– Все? – серьезно спросил Росс. – Скажи мне, Алисса. Действительно все?

– Что вообще происходит, Росс? Сначала у нас якобы интрижка, потом мы вдруг становимся друзьями, а сейчас ты начинаешь говорить о будущем.

– Так бывает, когда встречаются два человека, их тянет друг к другу, они спят вместе и становятся друзьями. Это называется отношения. Черт, я же не прошу тебя выйти за меня замуж или полностью изменить свою жизнь! Я просто прошу тебя дать нам шанс попробовать, что будет дальше.

– Но ведь я для тебя – нечто не важное. Я ничто. Просто интрижка. Ты сказал это отцу. Я вас слышала.

Росс уставился на нее и вдруг захохотал:

– Так вот в чем все дело? Господи, Алли, я не разговаривал с ним десять лет. И, конечно, не собирался изливать ему душу насчет девушки, от которой без ума. Во всяком случае, не через десять минут после того, как он первый раз в жизни извинился. До того, чтобы по-настоящему подружиться, мы должны пройти долгий путь.