Эмбер неторопливо заходит в комнату, наблюдая за мной из-за темно-рыжей завесы волос, спадающей на плечо и закрывающей ухо. Она на взводе. Как раз то, что мне и требуется.

– В отличие от тебя мне не нужна целая толпа нянек, – раздраженно отвечает она.

Чилл ворчит себе под нос, набирая команды на своем планшете. Комментарий про няньку явно его задел. Его очки сползли по переносице на кончик носа, и, подняв глаза, он гневно смотрит на нее поверх пустой оправы.

– Вуди уже в пути. Я заблокировал твой сигнал, как только ты сюда вошла. Держу пари, что сейчас он сходит с ума, потому что ты не отвечаешь. По моим расчетам, учитывая кратчайшее расстояние между твоей комнатой и помещением для обслуживающего персонала, Вуди должен присоединиться к нам… – он бросает взгляд на свой планшет, – через три… две… одну секун…

Раздается грохот – это стальные двери в конце коридора разлетаются в стороны и ударяются о стены – и слышится неистовый топот ног. Поношенные конверсы Вуди останавливаются перед открытым складским помещением. Его длинные волосы прилипли к потному узкому лицу. Тяжело дыша, он наклоняется, уперев руки в колени. Говорить он пока не в состоянии.

Эмбер через порог затаскивает его внутрь и толчком ноги захлопывает дверь.

– Выкладывай, Джек. Что все это значит?

До сих пор я намеренно не был уверен до конца в причинах своего желания свести нас пятерых вместе. И теперь – здесь и сейчас – настал мой момент истины. Если я правильно оценил всех участников, то выстроенные в линию костяшки домино упадут так, чтобы открыть нам дорогу к свободе. Если же ошибся, то любой из них способен разрушить весь план. Я не могу позволить им все испортить.

– Я нашел выход из этого места.

Вуди все еще дышит тяжело, утирая пот со лба.

– Что ты имеешь в виду? О чем это он говорит?

Эмбер поднимает руку.

– Давай ближе к делу, – резко бросает она.

– Я встречался с профессором Лайоном…

– Погоди-ка. Ты имеешь в виду того самого профессора Лайона? – уточняет Вуди, которому наконец удалось восстановить дыхание.

– Он должен подготовить меня для переезда в Анкоридж в следующем сезоне.

Краска отливает от лица Поппи.

– Ты покидаешь среднеатлантический регион?

Ее тоненький голосок дрожит от волнения. Новая Зима – неизвестная переменная в и без того невозможном уравнении – представляет угрозу. У Флёр остался всего один сезон до Зачистки. Даже если следующей весной ей удастся подняться выше красной черты, любое изменение в привычном распорядке усложнит ей задачу по удержанию на завоеванной позиции.

– Мы все знаем, что у Флёр не так уж много времени. А когда Время года исключают… – Я прочищаю горло, обнаружив, что, глядя Поппи в глаза, куда труднее, чем казалось изначально, произнести эти слова вслух: – Когда Время года исключают, та же участь постигает и его куратора. – Чилл опускает глаза в пол, без сомнения, вспоминая, как и я, совок уборщицы, в который та заметает кучку пепла. – Я вовсе не желаю такого исхода ни для тебя, ни для Флёр. Но, возможно, этого и не случится.

– Так ты собираешься нам помочь? – настороженно спрашивает Поппи, не отваживаясь проявлять оптимизм. – Сумеешь вытащить Флёр? Потому что я произвела подсчеты, – продолжает она, повышая голос, захлебываясь словами. – Если я смогу добиться, чтобы ее выпустили из Обсерватории к первому марта, и она убьет тебя к четвертому марта и продержится до двенадцатого июня, есть шанс заработать достаточно баллов, чтобы подняться над красной чертой. Ей просто нужно контролировать свое настроение. Ну, знаете, дожди… Она была подавлена, поэтому бури…

– А что потом? – спрашиваю я. – Что, если она не выкарабкается? Что будет на следующий год? – Поппи меняется в лице, отлично зная ответ на этот вопрос. Все дело в страхе, с которым она не может справиться… пока не станет слишком поздно. – Каждая Весна, опустившаяся ниже красной черты, станет охотиться за высокими баллами, отчаянно пытаясь спасти себя. Даже если я позволю Флёр убить меня раньше, нет никакой гарантии, что план сработает. И это еще одна причина, побуждающая вытащить отсюда вас обеих.

Поппи качает головой, переводя взгляд с меня на Эмбер и Чилла. Я отчетливо улавливаю момент, когда в ее глазах вспыхивает огонек понимания, к чему ведет этот разговор. Она пятится и спотыкается о ящик с овощами.

– Вы все с ума посходили, что ли?

– Мы здесь не пленники, Поппи! – Я борюсь с желанием схватить ее и как следует встряхнуть. – У нас есть выбор. Мы просто никогда этого не понимали.

Если бы она знала, то могла бы выбрать…

– У Флёр нет выбора! – Губы Поппи дрожат. – Она обязана подчиняться правилам. Что бы ты ни задумал, это убьет нас всех!

– Только если нас поймают.

– Джек, – произносит Эмбер настороженным тоном. Она смотрит на заживающую трещину на моей губе, и я вижу напряженную работу ее мысли. – Я знаю, о чем ты думаешь. Но то, что произошло в тренировочной комнате, ничего не доказывает.

– Я смогу вытащить нас отсюда живыми, Эмбер. Я знаю, что смогу.

– Что значит «вытащить нас отсюда»? – спрашивает Вуди, выступая вперед и заслоняя собой Эмбер.

Она кладет руку ему на грудь, будто для того, защитить от меня.

– Свежие новости, Снежинка. Кураторам никуда не нужно уходить.

– Здесь им нельзя оставаться, – настаиваю я. – С нами они будут в большей безопасности. Вне сети.

– Что значит «вне сети»? – повторяет Вуди поверх головы Эмбер. – Это вообще не вариант.

– Никто еще не делал этого и не выжил. Оторвешься от лей-линий – и растаешь в воздухе. Это же самоубийство. Это всем известно.

Эмбер сверлит меня глазами. Она продолжает упрямо стоять между мной и Вуди, твердо решив скрыть от него правду.

– Мы этого не знаем. Никто из нас не знает, – говорю я, чувствуя нарастающую в душе бурю эмоций. – Только не говорите мне, что никогда не замечали пропажи портретов Ананке из галереи. Или недостающих книг в Архиве. Кронос рассказывает нам только те истории, в достоверности которых хочет нас убедить! – И я должен верить, что мое собственное будущее – одно из них. Что Кронос выбрал то видение, чтобы напугать меня, чтобы удержать здесь, отбив у меня охоту искать истину. – Разве вы никогда не задавались вопросом, почему на уроках истории нам не рассказывают о том, что было до изобретения стазисных камер?

– Потому что это очень просто! Они все умерли, Джек! – Эмбер повышает голос, будто понимая, что теряет почву под ногами. – В их распоряжении имелся всего один сезон.

– Если это правда, то как вы объясните феномен профессора Лайона?

Вуди хмурит брови. Эмбер понуро опускает плечи. Никто толком не знает, сколько лет профессору Лайону на самом деле. Я однажды осмелился спросить, но получил очень туманный ответ. По кампусу ходят разные слухи, растекаются из комнат отдыха, кружатся по коридорам. Говорят, что до того, как он стал Зимой, он служил при дворе Елизаветы I.