– Нет.

– Ну не важно. Кто-то крадет весь архив, включая те кассеты, на которых запечатлены встречи одного молодого ловеласа, таскающегося за всеми городскими красавицами. Между прочим, Владимирова Инга была в их числе! Крадет! Но это еще не финал нашей с вами истории.

Нашу с вами историю Корабейников многозначительно подчеркнул севшим до непозволительного интима голосом. И тут же замолчал, заинтересованно посмотрев на старинный портрет предков Александры, висевший над диваном. Долго рассматривал, наклоняя плешивую голову то так, то этак. Видимо, ждал какого-то всплеска с ее стороны. Не дождался. Какой тут мог быть всплеск, если она уже себя приговорила к десяти годам с конфискацией. Пускай, и конфисковать особенно нечего. Но мало ли! Может, кто на ее мальвы польстится вместе со старым скрипучим домом и крыльцом в три ступеньки из узких досок.

– Красивые люди. – похвалил он неожиданно, ткнув пальцем в сторону портрета. – Ваши предки?

– Да.

– Я так и понял, – закивала лысая голова с тремя волосяными бороздками поперек. – Так на чем мы с вами остановились?.. Ах, да! На том, что кражей в «Эльбрусе» дело не закончилось. А закончилось оно очень, очень плохо. Особенно для вас, Александра.

– И чем же плохо для меня? – еле-еле ворочая языком, спросила она, чтобы хоть что-то спросить, понять-то давно поняла, куда этот умник клонит.

– А то, что ловеласа нашего, того, что очень любил фотографировать местных красавиц и, кстати, неплохо на этом зарабатывал… Ну, вы поняли, о ком я. Так вот убили его сегодня утром, представляете? Он явился на работу в обычное свое время, что-то около семи. И его раздавили машиной, не сбили, уточняю, а именно раздавили, как бродячую собаку. – Корабейников Станислав Андреевич, выговорившись, моментально подобрался, построжел. – Что вы мне на это скажете, Александра, а?

– Ничего. – промямлила она неуверенно.

Нет, ну а что, в самом деле, она могла ему сказать! Что?! Что все это знала и без него? И что для нее это всетак же непонятно?

Не пронять было Корабейникова подобными заявлениями. Ему, кажется, все давно понятно. Не просто же так он заявился к ней, и даже успел с соседями переговорить. Давно, видимо, дожидался. Может, прямо от фотоателье и стартанул…

– А говорить вам все равно придется, уважаемая. И говорить уже прямо сегодня. И не в этой комнате, а в другой. А чтобы вы не вздумали вдруг отпираться, сочинять небылицы и прочее, мы вам очную ставочку прямо сегодня же и организуем. Как думаете, кого мы намерены пригласить, а?

Она даже расплакаться не смогла от чудовищности происходящего. Сначала замерзло все внутри, потом окаменело, а потом заполнилось гулкой черной темнотой, в которой каждое слово отвратительного человека отдавалось гулким эхом.

Очная ставка… Допрос… Камера…

Допрыгалась! Нашла себя! Господи! Что будет с родителями?!

А Ромка-то, господи?! Ромка! Неужели он и правда погиб?! Как же так могло произойти?! Почему?! А с Катькой что?! Она-то где теперь?! Или и ее тоже найдут с ножом в спине?!

– Вы курите? – неожиданно подал голос Корабейников, помолчав минут пять, давая ей попривыкнуть к новому состоянию арестантки.

– Нет, а что?

– Да вот пока вас ждал, побродил вокруг вашего дома немного. Заросли тут, скажу я вам… – Он осуждающе качнул головой. – Запустение… В таких зарослях недолго и бомжатник развести, скажу я вам. Хотя, с другой стороны, бомжи такие сигареты не курят.

– Это которые?

Моментально вспомнилось про ночные шорохи и страхи. Тот, кто бродил вокруг ее дома ночью, оказывается, курит?

– «Винстон». Сигаретных окурков тьма, и все «Винстон». Причем совершенно свежие. Вчера ночью дождичек чуть накрапывал, он бы их замочил. А эти вот… – И он снова полез в необъятный карман своего пиджака, вытащил небольшой полиэтиленовый пакетик и потряс им в воздухе. – А эти вот свеженькие, минувшей ночью выкуренные. Ничего подозрительного не было минувшей ночью?

– Не знаю. Я спала.

Что ему рассказывать, что ли, про то, что не спала почти до самого утра и куталась в бабушкину перину, и слушала, и боялась. Поймет он, как же! Возьмет и снова все повернет против нее, с него, пожалуй, станется.

Так, минуточку…

– «Винстон», говорите?

Так Толян утром, если верить дяде Коле, тоже курил этот самый «Винстон». Это как же понимать, ёлки-палки?! Что он с раннего утра ездил куда-то к кому-то, кто минувшую ночь топтался в ее мальвах и под ее окнами?!

С ума сойти! Или правда в психушку пора! Хотя какая теперь психушка, раз ей уготовили кое-что поинтереснее.

– Если я правильно вас поняла, меня обвиняют сразу в нескольких убийствах?! – спросила она, поежившись, когда Корабейников поднялся с продавленного кресла и приглашающе указал ей на дверь.

– Я бы не стал так торопиться. – Он впервые за все время разговора сказал это по-человечески, без всяческих ужимок и хихиканья. – Для начала нам нужно установить, вы ли это втирались в доверие к людям, называясь то подругой, то корреспондентом. А там, если у вас не найдется достаточных объяснений, будем работать дальше.

Работать они умели, слов нет. Так работали, что странно было осознавать, как это она до сих пор, столько-то лет прожила на свободе! По их понятиям, ей уже от рождения место было за решеткой.

Никаких объяснений от нее им не требовалось. Стоило идентифицировать личность девушки, рыдающей в траве возле загородки в дачном поселке, стоило внести ясность с тем самым корреспондентом, которым она назвалась, а также уточнить все относительно подруги Инги Владимировой, так в ее сторону уже почти никто и не смотрел.

Трое здоровенных мужиков оседлали стулья в обшарпанном кабинете райотдела милиции и переговаривались между собой, почти не обращая на нее никакого внимания. Ей не пытались угрожать, запугивать ее тоже никто не стал, все чего-то ждали.

Может быть, Корабейникова? Тот после очной ставки куда-то как вышел, так до сих пор и не вернулся.

Александра с трепетом ждала, сложив ладони между коленей. Невзирая на июльскую жару, она надела на себя кофту с длинным рукавом, ветровку, джинсы, в кроссовки еле впихнула ступни, так они раздулись от трех пар махровых носков.

А что было делать? С собой Корабейников ничего из вещей взять не разрешил. Разъяснений на тему, как там живется в тюрьме, он тоже давать не стал. Вот и пришлось самой додумывать и решать, что же надеть. Хватала, что под руку подвернулось, не задумываясь, как будет выглядеть.

Выглядела она так себе. И когда шла к дежурке, вызванной Корабейниковым, чувствовала на себе изумленные взгляды соседей. Куда это, мол, девка в такую жару вырядилась? Один дядя Коля не вышел, и на том спасибо. Хотя мог бы и прояснить ситуацию, рассказав про то, как Толян ранним утром отъезжал и курил потом «Винстон» в ее палисаднике.