— Там находится на лечении одна фигурантка…

— Кто, если не секрет? — В мутных глазах Фокина блеснул огонек жадного интереса.

Я сочла нужным удовлетворить его любопытство и ответила:

— Александра Федоровна Пивнева.

— Ах, вон оно что! — Фокин самодовольно улыбнулся. — Неужели ее признание кто-то воспринял всерьез? Разве Шевелькову убили?

— Да, ее задушили.

— Не знал: областных сводок не читаю, — поспешил оправдаться капитан. — Ладно, раз такое дело, я просто не могу бросить в беде такую симпатичную девушку, только сейчас мне позарез нужно в прокуратуру. Потом совещание у шефа, еще кое-какие дела…

— Я могу подождать, к тому же у меня тоже есть здесь кое-какие дела…

— Лады! Давай договоримся так… в шестнадцать, нет, в шестнадцать тридцать встретимся в кафе «Лирика». Это на проспекте Строителей. Найти сможешь, сыщица? — с добродушной иронией спросил капитан.

— Постараюсь. — Я широко улыбнулась и сказала — очень проникновенно: — Спасибо вам!

— Пока не за что, но, надеюсь, скоро будет за что. До встречи. — Павел Леонидович ободряюще подмигнул мне и потопал своей дорогой.

Я еще немного посидела на скамеечке, а затем отправилась убивать время до встречи с подозреваемым. Прошлась по магазинчикам, посидела в кофейне… Выйдя на улицу, я обнаружила за собой «хвост» — «десятку» цвета «мокрый асфальт» с сильно тонированными стеклами, из-за чего было невозможно разглядеть, сколько человек в ней сидит. А номерной знак я, конечно, сразу «срисовала» и запомнила. Честно говоря, я не предполагала, что Фокин пустит за мной наружку! А не сбросить ли мне этот «хвостик»? Пожалуй, не стоит. Павлик должен быть уверен, что я — дилетантка в области частного сыска. Надо ему подыграть. Он хочет знать, чем я буду заниматься в Дольске, ожидая нашей встречи? Пожалуйста! Я обозначу своему «хвостику» маршрут. Только куда же мне направиться? Совсем не заниматься — это будет выглядеть подозрительно. К Шевельковым идти нельзя, это может его насторожить — вдруг они расскажут мне о шантаже?

Прогуливаясь неспешным шагом по Дольску, я увидела киоск горсправки. Там сидела совсем зеленая девчонка и от скуки читала какую-то потрепанную книжонку. Я подошла и попросила:

— Девушка, дайте мне, пожалуйста, адрес психиатрической больницы.

— Это все?

— Нет, пожалуй, дайте еще один адрес — Пивневой Александры Федоровны.

— Справки платные. Адрес организации — пятьдесят рублей, физического лица — сотня. Вас такие расценки устраивают?

— Вполне.

— Тогда заполните эти формуляры и оплатите услуги.

Минут через пятнадцать я получила интересующую меня информацию. Сначала я пошла на Кирпичную улицу, где была зарегистрирована гражданка Пивнева. «Десятка» с тонированными стеклами, стоявшая все это время неподалеку от киоска, промчалась вперед и скрылась за углом. Однако минут через пять она снова нарисовалась по ходу моего маршрута. Я знала не понаслышке, какая это каторга — следить за пешеходом из машины. Кстати, если бы я сейчас захотела, то легко сбросила бы «хвост». Но я надеялась, что из «десятки» кто-нибудь выйдет и потащится за мной на своих двоих. Хотелось узнать своих противников в лицо, но мне не подфартило.

Тетя Шура проживала в небольшом частном доме. Я предполагала, что в данный момент дома ее не окажется, потому что она находится на лечении, но, когда я нажала на кнопку звонка, приделанную к калитке, на пороге домика показалась какая-то женщина. Честно говоря, я плохо запомнила ее лицо, оно было каким-то безликим. Возможно, это она? Неужели чокнутую не стали держать в стационаре?

— Вам кого? — спросила тетка, подойдя к калитке.

— Александру Федоровну.

— Нет ее, — ответила женщина, внимательно приглядываясь ко мне, — в больнице она.

— А вы кто? — осведомилась я.

— Я ее сестра, родная, а вот ты кто? — строго спросила женщина.

— Я — частный детектив из Тарасова. Можно с вами поговорить?

— Ну, проходи, — сказала тетка и отворила калитку, — но я только вчера сюда из Покровска приехала. Сама толком ничего не знаю.

Мне было все равно, знает ли сестра Пивневой что-либо полезное для моего расследования или нет. Мне надо было просто отметиться: мол, занимаюсь расследованием, как могу. Ведь «десятка» цвета мокрого асфальта продолжала меня пасти.

— Меня зовут Татьяна, — представилась я, садясь на расшатанный стул в тесной кухонке. — А вас?

— Вера Федоровна. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Я думаю, вам уже известно, что ваша сестра устроила во время поминального обеда?

— Да, мне об этом рассказали. Но Шура — больной человек, к ее словам не стоит относиться серьезно. Мне сказали, что ее долго лечить будут…

— Да, но ведь в городе едва ли не каждый день кого-то хоронят и поминают…

— Я понимаю, к чему вы клоните. — Вера Федоровна нервно потерла натруженные ладони. — Но знаете ли вы, отчего Шура лишилась рассудка?

Мне хотелось услышать версию Веры Федоровны, поэтому я отрицательно мотнула головой.

— У Шуры был единственный сын, Васечка. Она в нем души не чаяла. — Женщина проглотила ком в горле и сказала, едва не плача: — А он трагически погиб перед самым выпускным вечером — попал под машину! Никого за это даже не осудили. Говорят, что за рулем его одноклассница сидела, та самая Нюрка Шевелькова, которую намедни похоронили. Но как там все было на самом деле, я не знаю. Как Васечка скончался, люди-то за Шурой и стали странности всякие замечать. Она несколько раз в больнице лежала и сейчас там.

— Вера Федоровна, скажите, а ваша сестра никуда в последнее время не ездила? Может, в Тарасов? — спросила я для порядка.

— Она у меня, в Покровске, почти месяц гостила, а вчера, с утра пораньше, как раз и сорвалась сюда. Позвонил ей кто-то накануне, и она первым же рейсом в Дольск рванула.

— А кто звонил?

— Не знаю. — Вера Федоровна пожала плечами. — Знаете, у Шуры бывают и светлые промежутки, она вполне может спокойно купить билет и поехать куда-нибудь. Она в последнее время хорошо себя чувствовала, и вдруг такое обострение!

— Скажите, а двадцать второго мая, вечером, она куда-нибудь отлучалась из дома?

— А к чему вы спрашиваете? — Сестра шизофренички метнула в меня недобрый взгляд.

Я оставила ее вопрос без ответа.

— Она все время была под вашим присмотром? — Вера Федоровна упорно молчала: наверное, догадалась, к чему я клоню. — Да, вы правы: меня интересует алиби вашей сестры. Итак, где была Александра Федоровна вечером двадцать второго мая?

— Должно быть, дома у меня, — не слишком-то убедительным тоном ответила Вера.

— То есть вы точно не знаете или не помните, где была ваша сестра?