– Готовы? – спросила Гвен.

– Конечно.

Когда мы спустились вниз, я всмотрелся в глубину гостиной, увешанной книжными полками.

– Можно я гляну на книги, совсем быстро? – попросил я, и Гвен, пожав плечами, кивнула.

Сразу стало ясно, что сестра Элейн тоже была заядлой читательницей и что большинство книг, заполнивших гостиную, принадлежали ей. На фоне засилья всякой документальной прозы, художественную литературу здесь представляли разве что исторические романы. Одна из полок была целиком отведена Джеймсу Миченеру[83]. Но имелся и высокий шкаф, задвинутый в угол, вид которого наводил на мысль, что поставила его туда именно Элейн. Здесь одну из полок занимала коллекция винтажных стеклянных пресс-папье, основательно покрытых пылью. Остальные были заставлены опять-таки детективами, рассортированными по авторам. Я с удивлением увидел здесь пару-тройку работ Томаса Харриса[84] – писателя, которого Элейн однажды назвала при мне «переоцененным извращенцем». С неменьшим удивлением узрел я здесь и экземпляр «Утопленницы», пока не обратил внимание, что стоит он между «Незнакомцами в поезде» и томиком «Смертельной ловушки». По моей спине пробежал холодок. Наличествовали все книги до единой – все восемь из моего списка, – аккуратно расставленные по порядку. Я подвел Гвен к шкафу, и ее глаза стали огромными. Она зафотала их на телефон и спросила:

– Как думаете, это он принес их сюда или они уже здесь были?

– Думаю, что все-таки он принес. У Элейн, конечно, могли иметься все эти книги, но сомневаюсь.

– Как по-вашему, можно будет понять что-нибудь по данным конкретным экземплярам?

– Не исключено. Он ведь их где-то купил. Может, у меня в магазине, а может, и где-то еще. Обычно, когда вы покупаете подержанную книгу, на внутренней стороне обложки карандашом проставлена цена, а иногда есть и наклейка с указанием продавца.

– Не хочу, чтобы вы их трогали, но можете сказать что-нибудь по одним только корешкам?

Я внимательно изучил их – все восемь книг из своего списка, молчаливым укором взирающих на меня. Взгляд зацепился только за один корешок – это был «Злой умысел» в мягкой обложке. Я опознал в нем британское издание, выпущенное в довесок к телевизионному мини-сериалу примерно десять лет назад. Этот экземпляр определенно происходил из моего магазина, поскольку я помнил, как не понравилось мне это издание. Вообще терпеть не могу все эти «довесочные» книги с кадрами из фильмов на обложках. Я сообщил Гвен, что, по-моему, узнал в этой книге ту, что побывала у меня в магазине.

– Ладно, хорошо, – ответила она; я услышал возбуждение у нее в голосе. – После того как их проверят на отпечатки и сфотографируют, можем взглянуть на них вместе. Поехали заселяться в отель.

* * *

Она забронировала нам два номера в «Хэмптон-инн-энд-суитс» где-то в миле от центра Рокленда. Прямо через дорогу от отеля светился «Макдоналдс», и я волновался, что именно там мы и окажемся за ужином, но Гвен упомянула одно заведение на Мейн-стрит, которое ей нравилось.

– Я заказала столик на двоих, но… если вы предпочитаете поесть где-то еще…

– Нет, – сказал я. – Буду только рад вашему выбору.

Мы заселились, а потом через час встретились в вестибюле отеля и поехали в город. Странно, но в «мертвый сезон» несколько ресторанов были по-прежнему открыты. Припарковались мы прямо перед двухэтажным кирпичным зданием, всего в нескольких шагах от входа в заведение под названием «Городская таверна», специализирующееся, судя по приписке под вывеской, на пиве и устрицах. В воскресный вечер здесь было предсказуемо пусто, хотя у барной стойки сидели две парочки. Распорядительница, моложавая женщина в байковом свитерочке с эмблемой «Брюинз»[85] провела нас в кабинку.

– Точно все нормально? – спросила Гвен.

– Конечно. Так говорите, уже бывали здесь?

– У моих бабушки с дедушкой дом на озере Мегантикук, совсем недалеко отсюда. Я приезжаю в Мид-кост[86] как минимум на две недели каждое лето. Честно говоря, это мой дед боготворит это место, поскольку тут готовят запеченные устрицы так, как он любит.

Появилась официантка. Я заказал портлендское «Гритти Макдафф» – горькое, в английском стиле – и открытый сэндвич с омаром. Гвен попросила бостонское пиво «Гарпун» и гриль-сэндвич с пикшей.

– Никаких запеченных устриц? – заметил я.

Она повернулась к официантке.

– Можно нам шесть устриц для начала?

После того как та удалилась, Гвен произнесла:

– Это за дедушку. Я перед ним обязательно отчитаюсь.

– А где они живут остальную часть года?

– К северу от Нью-Йорка, где я выросла, хотя постоянно заводят разговоры о том, чтобы переехать сюда на постоянку. Но им придется покупать новый дом. Тот, что на озере, – не зимний. Бывали когда-нибудь в этой части Мэна?

– Был в Кэмдене. Один раз. Это ведь недалеко отсюда, насколько я понимаю?

– Да, соседний городок. Когда это было?

– Вообще-то точно не помню. Лет десять назад. В отпуске.

Ездил я туда с Клэр, естественно, еще в те времена, когда мы частенько колесили по разным местечкам Новой Англии.

Принесли наше пиво вместе с корзиночкой хлеба. Мы оба понемножку отпили, после чего Гвен произнесла:

– Можно, я спрошу про вашу жену? Не возражаете?

– Нисколько не возражаю, – отозвался я, стараясь выглядеть нормально. Но и сознавая, что мы потеряли контакт взглядами над столом.

– Когда она погибла?

– Уже пять лет назад, хотя и не кажется, что так уж давно.

– Надо думать, – отозвалась Гвен, вытирая кулаком попавшую на верхнюю губу пену. – Представляю, какой это ужас. Умереть такой молодой… Да еще так умереть…

– Вы уже кое-что разузнали.

– Да. Совсем немного. Когда я первый раз наткнулась на ваше имя, когда нашла ваш список, то кое-что разузнала про вас.

– А вы в курсе, что меня допрашивали в ходе расследования убийства Эрика Этвелла?