Я огляделся. Рыцари ушли и, видимо, захватили с собой своих покалеченных товарищей. А тело шахтера осталось на месте. Он лежал на спине, раскинув руки и устремив невидящие глаза в небо.

И тут Оза пошевелилась. Она открыла глаза и взяла дочь за руку. Жива! Я мигом вскочил и подбежал к ним, узнать, не могу ли чем-нибудь помочь. Лура словно не заметила меня, но петь перестала. А Оза взглянула своими грустными, усталыми глазами и чуть слышно сказала:

— Не переживай. Оба не переживайте. Так и должно было случиться.

Я еле сдерживал слезы. Не плакал лишь потому, что не хотел, чтобы Оза это видела.

— Оза… Прости меня, — все, что я смог сказать.

Оза отпустила руку дочери и сняла с шеи кожаный мешочек. Это был тот самый мешочек, в котором она хранила серебряное кольцо.

— Возьми, Пендрагон. Используй, как сочтешь нужным.

Я взял мешочек и вынул кольцо. Оза одобрительно кивнула, и я надел кольцо на палец правой руки. Странно, оно было мне впору.

— Вы оба в самом начале нового длительного путешествия, — проговорила она, быстро слабея. — Пендрагон, я знаю, что ты считаешь, будто не готов для этой миссии, но ты не прав.

Я кивнул, хотя не верил ей.

Оза продолжила:

— Судьба Халлы в ваших руках. Помните это. Вы увидите это сами. Вместе вы способны… — Оза вздохнула, чуть заметно вздрогнула и закрыла глаза. Навсегда.

Это был скорбный момент. Конечно, я сочувствовал Луре. Девочка только что потеряла мать. Но и сам я чувствовал себя ужасно. За это короткое время я очень привязался к Озе. Она одна вносила порядок во всю ту сумятицу, в которую я окунулся. Я доверял ей, чувствовал себя с ней в безопасности. И как выяснилось, не зря — она отдала за меня свою жизнь. Этот долг никогда не оплатить.

Я хотел помочь Луре, но не знал как. Нужных слов не находилось, но она заговорила первая.

— Иди в шахту, Пендрагон, — сказала она. — Встретимся внизу.

Я не стал спорить, кивнул и побрел прочь. Перед тем как спуститься в тоннель, я сказал:

— Лура, мне очень жаль.

Но она уже забыла обо мне. Она так и сидела, баюкая мертвую мать. Через некоторое время я услышал знакомый напев. Лура пела. Я еле сдерживал слезы.

Спустившись вниз, я нашел путь, ведущий в большую пещеру. В пещере кипела работа. Тут не имело значения, какое время суток царит на поверхности Волнение, вызванное взрывом, уже улеглось. Я не знал, чем мне заняться, поэтому уселся в укромном уголке и принялся думать. Сказать, что у меня в голове все перепуталось, это значит не сказать ничего. В руках я вертел серебряное колечко. Это странное украшение могло бы стать моим обратным билетом на Землю. Но чем больше я думал об этом, тем сильнее одолевало меня чувство вины. Все оборачивалось так, что я не смел просто уйти отсюда. По непонятным мне причинам все считали, что я смогу возглавить борьбу этих людей за свободу. Потрясающий человек пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы я смог осуществить эту миссию.

Что же мне делать? Я готов на многое ради этих людей, и если им что-то нужно от меня, я с радостью сделаю это. Но возглавить революцию? Это невозможно! Я прикрыл глаза и почувствовал, что засыпаю, но в этот момент ко мне подошла Лура с корзиной в руках.

— Пошли со мной, — сказала она. Я встал и пошел за ней. Она вела меня по тоннелям, в которых никто не работал. В конце концов мы очутились в маленькой комнатке, выдолбленной в скале. Она была очень похожа на хижину — такая же куча сваленных в углу шкур, стол, свечи…

— Здесь мы обычно прячемся, когда Каган нас ищет, — сказала Лура. — Ты здесь в полной безопасности.

Она протянула мне корзину с фруктами и хлебом. Надо было бы поесть, да вот аппетита не было.

Я выбрал удобный момент и спросил:

— Где Оза?

— Мы отнесли ее в деревню, — бесцветным голосом сказала Лура. — Завтра я заберу ее в Затаа.

Затаа. Это территория, откуда они родом. Значит, Лура умела обращаться с каналами. Я понял, что пробираться через горы к той пещере, откуда я прибыл, было бы крайне глупо. Тем более что нас ищут. Должен существовать какой-то другой способ вызова канала.

В комнате повисло напряжение. Лура была в ярости, но мне казалось, что не только из-за меня. Я и сам был расстроен, мне было грустно, и, к стыду своему, должен признаться, я немного побаивался Луру. Если она решит выместить свою злость на мне, то от бедного Бобби Пендрагона останется только мокрое место. Я решил не провоцировать ее и молчать, поэтому уселся на звериные шкуры и прикинулся невидимкой.

Лура, как запертая в клетке львица, бродила по комнате взад-вперед. Я боялся, что она вот-вот взорвется и пошлет меня к черту. Самое странное, что так и случилось. Но случилось иначе, чем я предполагал. Она меня не била, не оскорбляла. Даже не кричала на меня. Хотя, если бы она так поступила, я бы ее понял. Но лучше бы она навешала мне тумаков, потому что то, что она сказала, было еще больнее.

— Завтра я отправлю тебя домой, — ровно сказала она. — Тебе здесь нечего делать.

Ого! Вот это я никак не ожидал услышать!

— Но… А как же революция? — промямлил я.

— Ты говорил, что не в состоянии помочь этим людям, потому что ты не воин. Но этим людям не нужен воин. Им нужен кто-то, кому бы они могли верить. А тебе верить нельзя.

Надо сказать, это меня просто возмутило. Я, конечно, не такой воин, как Лура, и совсем не герой, но назвать меня не заслуживающим доверия?! Это неправда! Мне можно верить. Я хороший парень. Когда она, интересно, успела во мне так разочароваться?

— Зачем ты так? — спросил я.

Она посмотрела прямо мне в глаза.

— Как же можно доверять тому, кто думает только о себе? С момента своего прибытия ты только и думал, как бы удрать отсюда. Ты так и не понял, что от тебя зависят жизни людей. Тебе лишь бы дома оказаться, в безопасности.

Ее слова меня задели. Мне показалось, что она несправедлива ко мне.

— Ладно, может, ты и права. Но меня зашвырнули сюда, даже не предупредив. Нельзя же требовать от человека, чтобы он в одночасье перевернул всю свою жизнь?

— Я знаю, Пендрагон, — сказала она. — Со мной было то же самое. Но мы с тобой очень разные, и дело не только в том, что ты не умеешь драться.

— А в чем?

И вот тут она мне выдала по полной.

— Ты видел, как погибла моя мать, — она пыталась скрыть волнение в голосе. — Я бы сделала все, чтобы спасти ее. Но ты… Я не понимаю, как ты можешь думать только о том, как удрать, когда твой дядя находится на волоске от смерти.

Это был удар ниже пояса. Она была права. Дядя Пресс в беде, и я знал об этом с того самого момента, как его забрали рыцари. А я хотел смыться, даже не попытавшись ему помочь. Я был так занят спасением собственной шкуры, что совершенно забыл о дяде Прессе. Лура была права, и мне стало очень стыдно.