– Поспи, – велел ему следователь. – Ты устал.

И Саша почувствовал, что он и впрямь устал. Глаза у него закрылись. И последнее, что он почувствовал, – его куда-то несут. Но ему было решительно все равно. Так славно облегчить душу у него не получалось еще никогда в жизни. Он рассказал буквально все, что знал и чем владел. И теперь мог спокойно почивать на лаврах, его делом займутся люди, которые лучше его знают, что к чему.

Пробуждение было ужасным. На смену легкости и эйфории пришло чудовищное по силе похмелье. Саша чувствовал себя так гадко, как никогда в жизни еще не чувствовал. И хуже всего было не его физическое состояние, а нравственное. Хотя и физическое тоже оставляло желать лучшего: в горле першило, смертельно хотелось пить, а в голове раскачивались и били тяжелые колокола.

– Воды! – прохрипел Саша.

И тут же перед ним появился кувшин с водой. Ее было много. И Саша жадно пил, обливаясь, но не жалея об этом.

Когда напился вдоволь, то поставил кувшин и огляделся. Он был в незнакомой комнате, но рядом стоял Герман, а на соседнем кресле сидела Лиственница, которая кривилась и морщилась, словно ее терзали клещами.

– У меня жуткий отходняк, – простонал Саша.

– Сейчас моя голова просто на части развалится, – пожаловалась ему Лиственница.

– Хотел бы я знать, чем нас накололи, – сказал Герман.

– У тебя есть таблетки от головной боли?

Герман кивнул на горку таблеток, высыпанных на стол.

– От головы, от тошноты, от желудка, от ломоты в суставах. Угощайтесь!

Саша выпил по одной таблетке из каждой упаковки и стал ждать, когда ему полегчает. Вроде бы дурнота и боль отступали.

– Где мы?

– У меня в гостях, – сказал Герман. – Похоже, нас привезли наши похитители.

– Очень благородно с их стороны.

Но, кроме физического дискомфорта, Сашу мучили еще и моральные страдания.

– Я все им разболтал!

Саша был в отчаянии, но Герман отмахнулся:

– Не переживай! Не ты один. Мы с Женей тоже болтали так, словно последний день живем.

– Да, да! Я все им рассказала! И что хотела, и что нет. И про свою первую любовь разболтала. И про первый секс. И про… О ужас! Совершенно посторонние люди теперь знают обо мне все!

– А про твоего дядю они не спрашивали?

– Спрашивали! Но мало про дядю, я им про всю нашу семью рассказала. Весь наш бизнес сдала. И что травы мы нигде не покупаем, а сами собираем.

– Так они у вас привезены не из Тибета?

– Вот еще! – огрызнулась Лиственница. – Охота была за тридевять верст киселя хлебать. У нас в области травы растут ничуть не хуже, чем на Тибете, а порой и получше. И травы, и ягоды, и грибы – целебных растений море! Просто почему-то свое, отечественное, плохо покупают. Вот и приходится исхитряться, заворачивать в привлекательную для покупателя обертку. Вот почему у нас все так? Свое ругаем, а перед иноземным преклоняемся? Откуда в нас это?

Саша поднял руку.

– Умоляю, не тарахти! – простонал он.

Лиственница примолкла и сконфузилась.

– Прости. Но свое-то всегда лучше, потому что свое.

– Все правильно. Об этом и говорить даже нечего. Свое всегда лучше.

Лиственница помолчала, а потом призналась:

– Наверное, это еще действие препарата на мне сказывается. Не знаю, зачем я тебе это выболтала.

Саша только рукой махнул. Голова у него начинала соображать более или менее нормально, и отчаяние от содеянного навалилось на него всей своей тяжестью.

– Какой ужас! Я сообщил ИМ, что моего дядю Колю увез из больницы Барчуков. Назвал его машину и даже номер.

– Номер они бы и сами вычислили. И не переживай, не ты один слил своего дядю. Мы с Лиственницей стучали не хуже дроздов.

– Дятлов.

– Что?

– Говорят, что стучат дятлы, а не дрозды.

Герман задумался.

– Одна радость, – сказал он, – Мишка идет на поправку. Я его проведал, отнес ему миску бульона, он его выхлебал до капли.

Сашу подбросило на кресле:

– А где мой Барон?

В голове пронеслась ужасная мысль. А вдруг Барона вместе с ними не вернули? Вдруг он остался у НИХ? А что? Лично Саша бы этому ничуть не удивился. Такая прекрасная собака всем нужна!

Но Герман его быстро успокоил:

– Не переживай. Твой Барон решил остаться вместе с Мишкой.

Ну, конечно, там же еда. Герман упомянул, что накормил больного Мишку, отнес ему вкусного и питательного мясного бульона. А где еда, там и Барон. Иначе не бывает.

– Откуда бульон-то? Когда успел сварить?

– Я не варил. У меня в морозильном шкафу порциями замороженный всегда лежит. Варю сразу много, потом делю на порции и замораживаю. Нужно, разогрел и дал больному. При переломах и травмах это первое средство от хвори. Костный бульон – великая вещь, природный антибиотик, антидепрессант и поливитаминный комплекс. Кстати, не хотите немного подлечиться?

Саша прислушался к себе и неожиданно понял, что зверски голоден.

– Давай!

Герман пошел греть бульон на всю компанию, а Саша задумался. Сколько же они провалялись в оцепенении? За окном было светло.

– Мы были в отключке несколько часов, – объяснила ему Лиственница.

– А такое впечатление, что несколько дней.

– Я не помню, как нас сюда привезли, но сделали они это очень аккуратно. И машину твою доставили в лучшем виде.

– Машина тут? Это хорошо!

Мысли в голове у Саши ворочались еще как-то нехотя. Но горячий бульончик оживил их деятельность. Герман не соврал, жидкость обладала поистине целительным эффектом. Горячая, чуть солоноватая, она заставляла сердце биться чаще и наполняла сытостью все клеточки тела.

– Если ОНИ интересовались нашими дядями, то наверняка отправились прямиком за ними. Мы с вами растрепали, что дядя Сеня увез из больницы дядю Колю. И ОНИ сразу же кинулись за ними. А учитывая возможности, которые есть у НИХ, наши дяди уже давно в их руках. Вы помните адрес здания, куда нас возили?

– Хочешь вернуться туда?

Лиственница спрашивала в шутку. Но Саша был серьезен.

– Хочу! И не просто хочу, но и вернусь. И попытаюсь освободить дядю Колю! Ну, и твоего дядю Сеню тоже, если получится.

– Ты с ума сошел! – воскликнула девушка. – Ты видел, как у них там все охраняется? Нас и на выстрел к дверям не подпустят.

– Нас с тобой – нет. А вот службу доставки продуктов – это запросто.