Басарга, доверившись опыту датского морехода, спорить не стал, ушел в свою каюту, с помощью Тришки-Платошки влез в юшман, сверху застегнул нарядный сиреневый зипун с желтыми петлями-застежками, с нарядными кисточками у плеча и золотым пауком на парчовой вошве, опоясался саблей.

– Ты тоже для боя соберись, – приказал он холопу и вышел на палубу.

Шитик уже мчался, как пришпоренный, увешанный парусами так, что моря вокруг видно не было. Команда торопливо снаряжалась, причем старалась делать это скрытно. Поверх кольчуг натягивали рубахи и кафтаны. Пищали, подсыпав на полку порох, прятали у бортов и под бухтами канатов. Точно так же маскировали рогатины и сулицы, оставляя на виду лишь по одному косарю или мечу на человека – что в здешних опасных водах удивления вызвать не должно.

– Отлично, боярин! – похвалил внешность подьячего датчанин. – Я тоже оденусь пойду. Скоро нагоним!

Пока Роде ковырялся в своем сундуке, Басарга прошел вперед, на нос и оттуда смог хорошо рассмотреть свейский флейт, до которого оставалось всего лишь около версты. Размерами корабль вдвое превышал шитик и по длине, и по ширине, и по высоте, корпус имел бочкообразный, сзади надвое разрезанный огромным рулем. Мачт у него возвышалось две с половиной: задняя низкая, примерно такая же, как на «Веселой невесте», а две передние – почти вдвое выше, из-за чего парусов у него получалось нести куда как более. И на преследование противник, похоже, внимания не обращал.

Может, просто не верили свеи, что их атакуют? На крохотной речной плоскодонке, да еще возле их собственного берега?

– Ты здесь, боярин? – застегивая суконный кафтан, вышел на нос датчанин. – Стало быть, план такой. Подваливаем, бросаем им веревки. Ты кричишь и требуешь трап. По уму, должны бросить. Мы же в их водах, флаг незнакомый. Захотят понять, с кем дело имеют. Поднимаемся к ним, ты требуешь, чтобы они сдались, ибо король свейский с царем русским ныне в состоянии войны пребывают.

– Так они по-русски, небось, не понимают!

– На то и расчет. Понять не поймут, но любопытство появится. Нас мало, их много, посему и опаска быстро пропадет. Чем больше свеев округ нас столпится, тем меньше их на остальной палубе останется. Тем проще взять будет.

– Да поможет нам Бог, – широко перекрестился Басарга. – Кстати, у тебя расческа в бороде.

– Пусть будет. От тех, кто смешон, беды меньше ждут.

Шитик медленно, но упорно нагонял свейский флейт. Когда до противника осталось около ста сажен, Басарга закричал, размахивая руками:

– Стойте! Я приказываю вам остановиться! Именем государя московского Иоанна Васильевича!

На чужом корабле его услышали, к борту подошли несколько людей в кафтанах, похожих на одежду датчанина, что-то крикнули в ответ. Подьячий помахал руками, указал на паруса, скрестил руки. Свеи переглянулись. Они явно ничего не понимали.

«Веселая невеста» тем временем почти полностью настигла флейт. Идя примерно вровень с врагом, Карст Роде внезапно вильнул, едва не навалившись на свеев бортом, но в последний миг отошел, однако уже через несколько минут вильнул снова. На корабле заругались и погрозили кулаками, Басарга в ответ потребовал остановиться. Шитик же продолжал обгон и, поравнявшись с носом, стал теперь медленно и плавно на него надвигаться, угрожая столкновением. Свеи таранить не рискнули, тоже стали отворачивать, и вскоре на обоих кораблях заполоскали паруса. Команды полезли на мачты, чтобы их убрать, с «Веселой невесты» бросили на флейт концы.

Свеи их приняли, подтянули шитик ближе, стали зло кричать что-то сверху вниз.

– Трап давайте, скоморохи нерусские! – потребовал от них боярин. – Давайте трап, не то уши отрежу!

Поняли его, не поняли – неведомо. Однако скоро с гладкого, словно заполированного борта флейта вниз раскатился трап из узких досочек, стянутых веревкой.

– Ну наконец-то! – Подьячий вскарабкался наверх, перевалился на палубу: – Вы чего, не слышали, что я вам кричал?

Свеи громко и непонятно галдели, тыкая пальцами то в небо, то в берег, то в плоскодонку. Пятеро гололицых мужчин в коротких суконных одеждах и тряпочных шапках. Ни шлемов, ни брони. Из оружия – только короткие мечи на ремнях. Оно понятно – на Руси в походе тоже броню редко когда таскают. Только в опасности надевают.

– Именем государя Иоанна Васильевича объявляю этот корабль, – развел подьячий руками, – и вас самих моей военной добычей!

Свеи опять загалдели, то помахивая руками на боярина, то переговариваясь между собой. Крикнули что-то в сторону, и от кормы к ним подтянулись еще трое мореходов в простых рубахах, влажных и замызганных.

Через борт перевалился Карст Роде, тяжело перевел дух:

– Смотри, боярин, как я холопов за зиму натаскал. Они с парусами уже управились, а местные мореходы нет. Этим еще ковыряться и ковыряться.

Боярин Леонтьев поднял голову. По вантам флейта скакало не меньше полусотни человек, занятых веревками и полотнищами.

– Так выходит, половина команды не при деле окажется?

– Вот и я так думаю, – кивнул датчанин, вскинул обе руки: – Посмотрите сюда, несчастные дураки! Сейчас я покажу фокус!

Он опустил руки и медленно, двумя пальцами вытянул из ножен тесак. Поднял, все еще держа двумя пальцами правой руки за рукоять, а двумя пальцами левой за кончик клинка.

– Делай раз! – Он вдруг резко перехватил тесак за рукоять и рубанул им вправо, рассекая шею крайнему свею, тут же уколол вперед, пронзая второго, попытался резануть третьего, но тот отскочил, выхватывая свой меч.

Все разом обнажили клинки, и Басарга мгновенно потерял из зрения все окрест, видя только шестерых свеев перед собой. Трое самых быстрых дружно попытались уколоть его слева – но подьячий удачно отвел все три клинка широким движением сабли. В тот же миг сразу двое удачно ударили его в другой бок, справа под ребра и в живот. Кабы не юшман – быть боярину трупом.

Подьячий громко вскрикнул и вскинулся, словно раненый, тут же рванул саблю к себе, да с замахом, скользя клинком по лицам врагов, повернулся, пнул ногой самого правого, кончиком клинка щелкнул по плечу второго, отскочил, пропуская мимо длинный выпад, подсек кисть и тут же кинулся вперед.

Два свея, схватившись за окровавленные лица, мешались перед двумя другими, а потому Басарга крутанулся, принял на клинок тесак, поднимая выше, тут же присел в глубоком выпаде, прокалывая врагу грудь, подрубил ногу бедолаге, раненному в плечо, ощутил жесткий удар в спину, крутанулся, широко рубя наугад.

Здоровый свей отскочил, а вот одному из держащихся за лицо стремительный взмах глубоко перерезал лоб.

Врагов оставалось лишь двое, да еще раненый. Но с кормы к ним бежала подмога.

– Проклятье! – Басарга отвел выпад свея вправо, сделал два шага вперед. Враг по глупости отскочил, удерживая дистанцию – и раненый свей оказался между Басаргой и вторым противником. Несколько мгновений спокойствия в такой схватке – это целая жизнь. Подьячий выпрямился, вскидывая саблю рукоятью к груди, и совершил красивый, точно по «Готскому кодексу», выпад. Но не донося клинок до груди врага, быстро опустил его вниз, влево, снова вверх. Классический перенос – отреагировать на который свей не успел. Его тесак, парируя пустоту, ушел в сторону, а сабля точно и быстро пробила сердце.