В центре сиял накрахмаленной светло-сизой скатертью длинный стол, уставленный серебряными блюдами и приборами. Хедвика со страхом подумала, что даже не знает, как пользоваться большей их частью. Но страх был мимолётным: кто посмеет укорить правительницу? К тому же она наконец-то играла собственную роль, а не подчинялась правилам чужого образа. Она была вольна делать то, что желала, и так, как умела, подобно судьбе, которая забросила девушку с опушки леса на трон Грозогорья в тот самый час, когда магия Семи земель иссякала; в Мёртвом городе, плодя страхи, царила колдунья чужого мира; сумеречные воры становились стаей мародёров с карманами, полными колдовства, а речные земли стонали, пожираемые бесконечными войнами и нападками мавок.

Хедвика стояла посреди ярко освещённого сине-серебряного зала, и думалось ей, что застыла она посреди бури, оседлав горячую молнию и всей своей волей заставив бурю замереть. Но заканчивалось в руках колдовство, ускользала из пальцев дождливая чёрная пелена и падала на Грозогорье, на поля и реки, на горы, на леса, на травы, храмы и пещеры расстилавшегося к сумрачному югу и виноградному северу, к маковому востоку и серебряному западу Северолесья.

Осторожно обходя правительницу, скользили по паркету повара, распорядители и служанки, вносили в зал подносы и блюда, чаши, полные фруктов, и оплетённые лозой бутыли сливового вина. Зал полнился ароматами жареного мяса, перца и кардамона, лимонов и кориандра. Наконец потянуло и тёплым хлебным духом: внесли огромный пирог, похожий на каравай, что в речных землях пекут на свадьбы и именины.

Прошло ещё несколько мгновений, и к ней подошёл советник: взял её под руку, увлекая к креслу во главе стола.

– Ваше величество, мастера-камнерезы готовы к ужину.

– Я тоже готова к встрече, – ответила Хедвика, усаживаясь и расправляя складки пышного и простого серо-синего платья, единственным украшением которого были широкие складки да белый кружевной воротник. Платье было в тон залу – только теперь она поняла, почему так настаивали на нём служанки.

В знак уважения к мастерам она надела все каменные украшения, какие имела: брошь с нежной жимолостью и кольцо в серебряной оправе.

«Каково сидеть на месте правителя, виноградная?» – как наяву услышала она голос Файфа. Украдкой огляделась, думая, что вновь пришёл он вопреки своим словам. Показалось, будто прозрачный силуэт серебрится в пролёте окон, но нет, только ветер играет вышитой тафтой.

«Странно, дудочник, странно на месте правителя сидеть. Кто-то войны ради этого затевает, убивает, обманывает, а в конце гибнет, так и не заполучив. А я не стремилась никогда, не желала, не грезила, а вот…»

«Никогда не угадаешь. Судьба судьбой, а последний выбор за тобой, милая».

Он сказал или почудилось? Некогда было разбирать: в зал входили мастера, одетые в лучшие свои наряды, в начищенных сапогах, накрахмаленных воротниках, с румяными лицами и бледными кистями, тщательно оттёртыми кислотой перед дворцовым приёмом.

Взглядом она приветствовала каждого мастера, но всей душой желала увидеть лишь одного. И он явился, хмурый и нервный, в отглаженной рубахе, поверх которой был надет вышитый по рукавам жилет: листья в узоре чередовались с мелкими ландышами, но разглядеть это можно было только вблизи, а издалека шитьё казалось изящной путаницей нитей. Но Хедвика знала каждый лепесток: она сама расшивала этот жилет своему мастеру, осторожно вплетая бархатные струны охранной магии да заговор на удачу, о которых вычитала в старых книгах круглой библиотеки.

Поймав его взгляд, она быстро кивнула на место рядом с собой. Грегор, сделав положенный поклон, смущённо прошёл под взглядами прочих мастеров весь светлый зал и, поклонившись ещё раз, сел рядом с правительницей. Но не успела она сказать и слова, как её плеча осторожно коснулся советник:

– Вы знакомы с мастером Грегором с площади Искр?

– Да. Я хотела бы, чтобы во время ужина он сидел рядом со мной. Именно ему я намереваюсь поручить обработку пробной партии новой руды.

– Хорошо, – кивнул советник, не отходя от её кресла. – Я распоряжусь.

– Вы будете присутствовать на ужине, Хильдегарт? – со слишком плохо скрытой в голосе надеждой спросила она. – Сядьте по правую руку, прошу вас…

– По правую руку сядет глава гильдии каменщиков, – с поклоном ответил советник. – Моё место – за вашей спиной, ваше величество. Вы всегда сможете обратиться ко мне с любым вопросом.

«Позови по имени. Приду», – вспомнила она и, сглотнув слёзы, нашла под столом жилистую руку Грегора в вечных рубцах и ссадинах от работы с камнем.

– Время начинать, – невзначай напомнил Хильдегарт. Словно в тумане Хедвика оглядела зал и с удивлением заметила, что он уже полон. Отчего-то теперь, наполненный, он показался ей ещё больше.

На длинных скамьях вдоль стола сидели мастера гильдии. По правую и левую руку от неё стояло несколько деревянных кресел – в них расположились самые именитые каменщики, и Грегор сидел с ней рядом по полному праву. Вдоль стен замерли лакеи и служанки, ждавшие лишь сигнала, чтобы подать гостям первое блюдо.

У громадного камина в противоположном конце зала настраивали свои инструменты скрипачи, и звон струн вплетался в говор, шёпот, сдержанный смех, шум шагов и городской гул, нёсшийся из приоткрытых окон. Вплетался, как алая нить вплеталась в узор на бесконечной скатерти, как серебряная струя вплеталась в бесконечные зелёные волны, как вплетались в её жизнь шесть чужих историй…

«Ты моя история».

Точно так было в той таверне тысячу лун назад. Повторялась история…

Хедвика встала, готовая приветствовать гостей. Плеснула зелёная вода, взлетела расшитая алым скатерть, полыхнуло золото начищенного котла. Она ещё раз растерянно обвела взглядом зал и храбро улыбнулась:

– Доброго вечера, мастера и подмастерья. Прошу простить за то, что оторвали вас от работы, от резцов и молотков, от эскизов и ювелирной огранки. Благодарю вас, что приняли приглашение. Не удивляйтесь видеть на месте правителя меня – племянницу почившего его величества…

По залу прокатился гул. Мастера были предупреждены заранее, да и по всему городу глашатаи уже трубили о скоропостижной колдовской смерти его величества и о восшествии на трон новой правительницы Грозогорья – Хедвики Виноградной. А всё-таки странно должно было быть народу, который проснулся при одном правителе, а ночь встретил под властью другого.

«И вовсе ничего странного, – заспорила с собой Хедвика. – История пером пишется, а перо ломается, рвёт бумагу, со строки на строку, с листа на лист переходит…»

– Всякому народу всяко приходится, – кивнула мысленно.

– И Речной Гость не вечен. Тоже исчез, да не в луну, не в неделю, не в день даже, а в один миг канул.

– Как перемен ни бойся, они от страха не отступят…

Но здесь, перед сотней мастеров, она не могла позволить себе сжать руками виски, отвернуться, укрыться, чтобы спрятаться от шести голосов. Чужие мысли наплывали, кружили голову… Она закрыла на мгновение глаза и ясно произнесла: