– Что же вы ко мне прицепились, Алена Вячеславовна? Бегите, спасайтесь. Я тут останусь.

Она подцепила ногой стул, подтянула к себе и демонстративно уселась.

– От окна хоть отодвинь, горе мое!

Весь дом ходил ходуном, со скрипами и стонами. Сквозь щели между рассохшимися половицами, выкрашенными блекло-рыжей краской, нещадно сквозило. На море бушевал шторм, и в доме было почти совсем темно.

Алене было трудно рассмотреть Лизино лицо, но она знала наизусть эти стиснутые губы, насупленные брови. Переходный возраст, чтоб его.

– Что же вы не сбегаете, Алена Вячеславовна?

– Куда я пойду, когда тут ты у меня?

Лиза промолчала. Алена тоже вдруг устала и не могла найти слов.

– Надо в подвал, – проговорила девочка. – Нас на ОБЖ учили.

– В подвал нельзя. Дом съеживается, понимаешь ты? Нас там прихлопнет, как в капкане.

– Но это же не землетрясение, а просто ветер. Сильный ветер! Нас учили: закрыть щитами окна… – Мимо пролетела тюлевая занавеска, похожая на привидение. Лиза взвизгнула, но попыталась закончить мысль. – Во время урагана укрываются в каменном строении!

Алена вздохнула.

– Понимаешь, Лиза. Это не обычное каменное строение. Ты этот дом раньше видела? Вчера?

– Ну… да.

– Он был очень большим и роскошным. Ты сегодня не удивилась, когда подошла к нему поближе?

– Я не рассматривала! Там было так страшно…

– Дом как будто усох, как трава осенью жухнет, как листья желтеют, опадают. Ты хочешь быть внутри дома, когда он опадет?

Лиза вскочила.

– Я не…

Сверху снова раздался грохот.

У Лизы дрожали губы, но подростковая гордость, она же ослиное упрямство, не позволяла ей уступить.

– Как такое может происходить со зданием?

– Мы сейчас не в своем родном, знакомом мире, если ты не заметила!

– Может, это не дом уменьшается, просто мы подросли, – сказала Лиза.

До Алены не сразу дошло, что это шутка, причем вполне в традиции кэрролловской «Алисы». А еще – уступка.

Потом она хмыкнула:

– Пошли, что ли?

Они двинулись к главному входу. Пол в коридоре казался покатым, как будто дом силился встать на дыбы. Алена нажала на ручку – и ничего не произошло.

– Ты заперла дверь?

– Чем?

Ключа нигде не было. Девчонка тоже потянула и потолкала дверь, но безуспешно.

– Захлопнулась, наверное.

– Или дверь перекосило. К черному ходу!

Снова пришлось пробираться через весь дом. Лиза ухватила Аленино запястье как будто клещами.

В кухне рухнул шкаф, и весь пол был усыпан осколками стекла и всякими допотопными вещами. Среди прочего выделялась разбитая колба песочных часов, лежащая в куче желтого песка. Лиза ринулась вперед, не обращая внимания на хлам, а Алена на мгновение замерла: что-то пристало к отвороту джинсов.

– Постой…

Из кучи диковин ее ногу выбрали, чтобы прицепиться, металлические грабельки для песочницы. Точно такие же, как были у нее в детстве, красные. Она подхватила их и сжала в руке.

– Что это, а, Алена Вячеславовна?

– Не знаю. Игрушка. Бежим!

Они добрались до черного выхода, и девочка сунулась наружу.

– Секунду, – попросила Алена, – я сориентируюсь.

Она закрыла глаза, стараясь взмыть и увидеть Шамана, Лорда и Бабушку, но у нее ничего не вышло.

– Что? – волновалась Лиза.

– Ничего. Побежали!

Они отодвинули тяжелую дверь, висящую на одной петле, и так же, не размыкая рук, бросились прочь от усадьбы.

Алене показалось, что ветер стал слабее. Она взяла курс на ближайшую рощицу, надеясь найти свои потерянные души там.

Добрались. Никого.

Она попросила запыхавшуюся девочку:

– Оторвись пока от меня, пожалуйста. Возьмись вон за сосну.

Может, это контакт с Лизой мешает ей использовать способности, присущие Летучей Мыши.

Но нет, и теперь, закрыв глаза, она видела лишь черноту и мечущиеся по ней светлые пятна.

– Где они? – сказала она вслух.

– Кто?

– Остальные.

Наступила свобода.

Нет, Федор в образе волка не стал бросаться на окружающих и рвать им глотки. Внешне, для стороннего наблюдателя, скорее всего не изменилось ровным счетом ничего. Как шел по улице невеселый, сосредоточенный человек, так он и шел себе дальше. Простое разрешение делать то, чего он не делал раньше, смена оптики – и он увидел мир по-другому.

Вот пожарная лестница ведет на крышу кирпичного дома. Высоко, но не очень. Федор подпрыгнул, не с первого раза, но дотянулся до нижней перекладины. Забрался на крышу.

По крышам он не ходил с детства, да и тогда бывал нечасто: мама строго-настрого запрещала. Боялась она не зря, мальчишки нередко подначивали друг друга на всякие опасные трюки. Но сейчас Федора некому было подначивать, и он расслабленно обозревал город.

Вдалеке, за несколько кварталов, он увидел Зою Остапову, спешащую в магазин. Чуть дальше – Марину, которая торопилась на автобусную остановку. Федор даже не удивился, как он сумел разглядеть их на таком расстоянии и в придачу угадать, куда и зачем они шли. Знал – и все. На севере он заметил Сойку. Сегодня все в Темноборе было спокойно: никто не пропадал, не заблудился, отправившись за грибами, не привлек внимания маньяка. Федор видел это по походке Сойки, по ее настроению. А вон Серега тащится. У него состояние другое. Его все достало, и хочется бросить, и невозможно.

Других людей, не имевших отношения к Алене и Лизе, Федор не различал.

И самих девушек, конечно, тут не было.

Федор прикрыл глаза и представил себе ласкающее глаз море папоротников с узкими парусами травы и легкую белую дымку, плывущую над этим морем. Воздух, наполненный ароматом сосен. Остров Буян, на который занесло Алену. Она еще говорила ему, что весь пейзаж навоображала сама, глупышка.

Где же ключ от этой дверцы?

Он никогда не вызывал Пиковых Дам и прочих духов, живущих в детском фольклоре, не зачитывался Льюисом Кэрроллом. Но должно быть и у него что-то, что позволит погрузиться в глубину, скрывающуюся за тонким отражающим слоем.

Погрузиться в глубину… Отражение… Ключ…

Вода.

И остров окружен водой.

Ему нужна вода, прозрачная и чистая, чтобы увидеть свое отражение, а затем поплыть, поплыть к потаенному острову.