– Прохладно становится. Давай разведем огонь, – предложила я.

Сумерки позднего вечера подчеркивали ту пронизывающую сырость, которая в перуанской столице Лиме называется зимой. Моя гостья, американка, как и я, вышедшая замуж за перуанца, была моей подругой с того дня, когда мы познакомились с ней в Американской школе, куда приехали преподавать. Мы, молодые матери, делились друг с другом пляжными полотенцами, кулинарными рецептами, кухонной утварью и тревожными новостями о почти одновременной незапланированной беременности. Она часто заглядывала ко мне, чтобы утешить своей дружбой, выслушать и морально поддержать. Минул год с того вечера, когда после ужина мой муж вдруг сложился пополам от боли и я отвезла его в клинику с острым панкреатитом. По этой причине я особенно дорожила постоянством присутствия подруги.

Она устроилась в низком кресле у открытого камина, вытянула длинные ноги и сунула кисти рук в рукава.

– Что, сами? – недоверчиво спросила она.

– Конечно. А что тут такого?

– Ну, я бы не смогла. Не представляю, как это делается. О таких вещах заботится Карлос. У меня есть другие таланты.

Ее улыбка сказала мне все. Защищенность. Безопасность. Каменная стена.

Я ощутила привычное стеснение в груди. Мне было тридцать пять лет. Мать четверых детей, старшему нет еще и тринадцати; и вдова. Хоть я и гордилась тем, как справляюсь со своей жизнью с ее «тотальной ответственностью», именно такие разговоры с подругами – такие обычные, такие естественные, такие бесхитростные – отчетливо выявляли различия в нашей жизни. Точно порыв холодного ветра, когда меньше всего его ждешь.

Была, конечно, и боль утраты. Мы с ней сидели в гостиной просторного дома, который я строила вместе с мужем – каждая плитка, каждое окно, каждое соединение труб были результатом наших общих решений… прежде чем все решения стали только моими.

Маленький камин, дизайн которого мы придумали сами, был открытым с трех сторон. Если не класть поленья точно в центр, дом наполнялся дымом – о чем мы узнали, когда в первый раз растопили его за считаные минуты до прибытия гостей. Со временем мы разобрались, как надо разводить огонь так, чтобы в трубе была нужная тяга: плотно свернутая в комок газета, подходящий вид растопки, нужная длина поленьев.

– Правда? Если тебе нужно затопить камин, ты дожидаешься его?

Она кивнула, ни капельки не смутившись.

– Это что, идеологическая позиция? Ты считаешь, что есть нечто первобытное в мужчинах и огне? – Я не могла сдержать нотку истеричности в своем голосе и торопливо опустилась на колени перед корзинкой с газетами, чтобы она не видела моего лица.

– Наверное, при необходимости я бы смогла. Просто не давала себе труда научиться. – Она уселась поглубже в кресло и потянулась, широко разведя руки.

Понимаю. Он всегда может сделать это за тебя. Я ощущала ее невысказанную реальность, такую отличную от моей.

– Ясно…

Внезапно посерьезнев, она стала рассматривать свои ногти (в некотором замешательстве – или показалось?), а я отвернулась и принялась яростно комкать газету, потом выбирать щепки на растопку. Мои руки дрожали, пока я укладывала газету, растопку и короткие полешки на кованую чугунную решетку. Зажгла спичку.

Все, что я хотела сказать ей, складывалось у меня в голове и там же оставалось. Она не виновата. Ее муж жив. Но все же…

Когда-нибудь это случится и с тобой! Об этом не предупреждают! Не считай время, которое вы проводите вдвоем, вечной данностью. Учись, учись всему, что нужно знать, прямо сейчас! Спрашивай его! Разводи огонь с ним вместе, пока можешь!

– У тебя отлично получается, – прокомментировала она, когда пламя разгорелось и до нас дотянулось желанное тепло.

– Ну… да, – пробормотала я, отирая руки о полу рубашки. Села рядом с ней и улыбнулась. – Я научилась сама разводить огонь.

Я услышала, как к дому подъезжает машина, и выглянула в окно. Человек, которого я знаю лучше, чем кого бы то ни было, – теперь абсолютно чужой для меня. Он прошел мимо берез и постучал в дверь.

– Я приехал за мебелью, – сказал он с унынием в светло-карих глазах. Я бросила взгляд на грузовичок-пикап, припаркованный на дорожке. Его приятель Ричард смущенно махнул мне рукой.

– Ага. Э-э… привет. – Я пригладила полурасчесанные волосы и заправила прядь за ухо. Интересно, а он по мне скучает?