Она не была уверена, завтракал ли инквизитор, а время шло уже к обеду. Поэтому она осмелилась предложить ему холодной телятины и овощей.

«Он мой гость, - уговаривала себя Софи, осторожно стучась в дверь. - И да, забота о нем - это моя обязанность, а не попытка повешаться ему на шею! С него достаточно на сегодня поклонниц… Бедная девочка, Китти, конечно, ревнует. Потеряла мать, а тут на ее место метит эта пустышка, эта расчетливая профурсетка. Конечно, Тристану нелегко вести расследование в таких условиях. Если б дочь не видела, он бы отправился с этой Жюли куда угодно, и выведал бы что угодно, но приходится считаться с чувствами дочери, которой, наверняка, страшно… Не объяснишь же ей, что он с Жюли встречается только по необходимости… Или нет? Жюли эффектная девушка, и как мужчину соблазнить, отлично знает. Так что расследование расследованием, а три года вдовства списывать со счетов не стоит. Ох, как это сложно!»

- Можно? - робко произнесла она, входя в комнату.

- Заходите, - сквозь зубы процедил Тристан.

Он курил, кусая костяной мундштук трубки и перебирал струны гитары, прислушиваясь к тому, что они шепчут. Под потолком плавал сизый дым, напоминающий жуткий туман, из которого выходят неведомые враги; на столе стояла бутылка вина, но было видно, что отпил он совсем немного.

- Не хочу туманить разум, - пояснил он, заметив взгляд Софи на его почти полный бокал. - Но как-то надо было снять… напряжение.

- Не хотите разум туманить, - ворчливо ответила Софи, поставив поднос на стол и решительно направившись к окну, - а надымили так, что глаза режет!

Она распахнула окно и глотнула свежего воздуха.

Тристан за ее спиной усмехнулся, и Софи не спешила оборачиваться, потому что знала - если она увидит его улыбку, полную дерзкого мальчишеского задора, обаятельные ямочки, играющие на его щеках, очередная волна влюбленности смоет все ее благие намерения. И она не удержится - коснется его плеча, проходя мимо. И влипнет снова, как муха в паутину, всего лишь легко задев ее крылышком.

«Не смотреть», - думала Софи, делая вид, что ждет, когда выветрится весь табачный дым. Однако воображение красочно, словно наяву, рисовало ей его белоснежные длинные пальцы, перебирающие темные струны, острый взгляд алых глаз из-под белых прядей, падающих на лоб.

- А вы, похоже, избегаете меня, - с усмешкой произнес Тристан, исполняя какой-то особо сложный пассаж.

От удивления Софи обернулась - и встретилась взглядом со смеющимися глазами Тристана… и увидела-таки его улыбку, такую обаятельную и влекущую, немного хищную и опасную, но ровно настолько, чтобы у нее потеплело в груди, и дрожь от предвкушения, сладостная, приятная, охватила все ее тело.

«О нет, - обреченно подумала Софи, отмечая каждую мелочь в Тристане, его подрагивающие ноздри, покрасневшие от вина губы, зрачки, то расширяющиеся, то сужающиеся в точку. - Ну, я попала! Будет подманивать! И попробуй выкрутись… Зачем ему это?! Сердца у него нет! Дочь ревнует, а он спровадил одну и поглядывает на вторую!»

- Избега-а-аете, - подвел итог Тристан, по-своему расценив ее изумленное молчание. Он  протянул руку, взял бокал, и Софи, как завороженная, проследила за тем, как его губы коснулись алой жидкости и стали такими же блестящими и сладкими, как вино.

Слишком влекущими.

Слишком желанными.

«О, небо святое! - подумала Софи в панике, прижав руки к животу, в котором мягкими спазмами отзывалось просыпающееся желание. - Он что, приколдовывает меня?! Вот же мерзавец! Но я ему не позволю…»

Тристан приподнял бровь.

- Приколдовываю? М-м-м… что за чушь, - произнес он, щуря глаза от вьющегося серой лентой дыма. - Вы сами сюда пришли. По своей воле. Вас ко мне влечет. И я ничего не делаю для этого.

Софи вспыхнула от гнева.

- Я же просила! - выкрикнула она. - Не читать моих мыслей!!

- Вы думаете слишком громко, - ответил Тристан - вероятно, солгал, поленившись выдумать себе оправдание понадёжнее.

- Хорошо! - яростно выдохнула Софи. - Если я думаю громко - громко думаю, о, магия пресвятая, надо ж такое ляпнуть! - я и скажу не менее громко: я считаю наши отношения, нашу случайную связь просто недопустимой! Особенно сейчас, после того, как рядом появилась Китти! Вы же видите - она ревнует! Она страдает! Она не хочет видеть с вами рядом женщину, случайную или постоянную! И поэтому нам нельзя…

- И поэтому вы пришли ко мне в комнату? - уточнил инквизитор, невинно глянув своими странными глазам на Софи. - Китти не нравится конкретно эта женщина, если вас беспокоит это. К вам она относится благосклонно.

- Но это не значит!.. - выкрикнула Софи, терзая передник. - Это ничего не значит, словом! Может быть, я чем-то напоминаю ей мать…

Софи не успела договорить, как Тристан оказался рядом - пугающе, переместившись быстро и незаметно, как призрак. От испуга она отпрянула от него, но отступать было некуда, за ее спиной был подоконник.

- Ни единой чертой, - произнес Тристан, пристально всматриваясь в ее лицо, ласково проводя ладонью по волосам  и пропуская меж пальцев тонкую пружинку ее локонов. - Вы не похожи на нее совсем. У нее были рыжие кудри и исцелованная солнцем кожа. И она любила смеяться, в отличие от вас, строгая кукольная принцесса Софи…

Он сглотнул и опустил взгляд, словно стесняясь слов признаний, рвущихся из его души. Ладонь его легла на плечо Софи, и девушке казалось, что она отлита из раскаленного метала.

- Я все еще ощущаю ее незримое присутствие… иногда, - произнес он откровенно и с тонкой ноткой невыносимой, острой боли. - Иногда я вижу ее среди людей… ее кудри. Особенно осенью. Как сейчас. Слышу порой ее смех. Слышу ее голос по ночам.

Если б она попала в ад, я пошел бы за нею. Я там бывал, там не страшно. По крайней мере, моя жизнь здорово на него похожа, так что я привык. Когда она умерла,  позови она меня из преисподней - я пошел бы за нею туда! Но, безвинная душа, она ушла в небо. А меня туда вряд ли пригласят так вот запросто, - он усмехнулся.

- К чему эти откровенности, - прошептала Софи.

Он сумел уколоть ее душу болью своей потери. Простыми тихими и сухими словами. Сильный и почти всемогущий человек мечтал о смерти, чтобы быть рядом с любимой, но и этого утешения он был лишен. И сейчас Софи не хотелось укорять его, обвинять в чем-то или читать нравоучения. Больше всего на свете ей хотелось бы утешить Тристана, облегчить боль, что свежим клеймом жжет его душу. Хотя она была уверена, что он не примет ни жалости, ни слов поддержки.

- К тому, Софи, - произнес он, склоняясь над ее плечом и шепча ей прямо в ухо, - что ее место никто не займет. Никто. И Китти знает это. Прекрасно это понимает. Между мной и ее матерью было нечто большее, чем брак. Наверное, это называется любовью. Наверное, это она и есть. Я не часто любил, я же говорил. И Китти, вероятно, не хочет, чтобы я испытывал хотя бы тень этого живого и прекрасного чувства к таким девушкам, как мисс Жюли. Пустым, холодным и лживым насквозь.