В соседнем зале заиграла музыка. Лана оторвала виноградную ягодку, бросила в рот и поднялась.

– Идем, мой милый, покажем сытым буржуям, как умеют веселиться влюбленные. – Она крутнулась на одной ноге, как завзятая балерина, сотворила еще довольно замысловатое па с поднятыми над головой руками и, напевая: «Гуляй, шальная императрица…», повела Геннадия в круг.

Она и в самом деле чем-то похожа на известную певицу: такая же стройная, волевая, решительная, только с более утонченными чертами лица, прожигающими антрацитовыми глазами, небольшим ртом с красивым рисунком пухлых губ.

Ее не смутило, что вышли в круг первыми, лихо подхватила партнера и закружила в вальсе. Их примеру последовали другие пары.

Они танцевали, возвращались в свой уютный зал, пили и снова шли танцевать. Юрий и Галина вели себя более сдержанно, но всячески поддерживали весело-озорное настроение Властелины. Геннадий впервые видел Лану такой возбужденной, пытался понять, с чем это связано, однако даже оброненные вскользь ее откровения не раскрывали тайны.

В полночь, взглянув на часы, Лана, как строгий командир, распорядилась:

– Уходим. Продолжим у моих пенатов. Галя и Юра останутся с нами до утра.

У ресторана их ждала та же «Тойота», на которой приехали. Через полчаса они были в особняке у Властелины.

Пока женщины переодевались, накрывали стол, Геннадий и Юрий обсуждали предстоящие командировки: Лаптев должен лететь в Турцию, Геннадий – в Узбекистан. Николаю Соболеву предстояло впервые лететь на Дальний Восток. На «Ан-72» – нелегкое дело.

– Физически Николай слабоват, – высказал сомнение Геннадий.

– Маленькие люди жилистые, – улыбнулся Юрий. – Плюс молодость. Выдержит. А вообще-то, не нравятся мне эти вояжи. Наши олигархи занимаются только спекуляцией, экономика страны их будто не волнует.

– Не будто, так оно и есть. Слышал, насколько вырос капитал наших миллиардеров? И это во время кризиса. Правительство будто бы намеревается предпринять какие-то меры; боюсь, они больше коснутся нас. Конечно, с коррупцией, контрабандой надо бороться, до того докатились, что чуть ли не на все зарубежное перешли – и на продовольствие, и на технику. А свою технологию со времен царя Гороха поднять не можем.

– Как дела у Ланы? Почему она отказалась от автозавода?

– Правильно сделала. Я и раньше ей не советовал; из-за той же отсталой технологии мы не можем конкурировать с фирмами «Рено», «Ниссан», «Фольксваген» и другими…

– Мальчики, кончайте косточки нам перемывать, пора за стол, – позвала Галина.

Снова были тосты за любовь, за дружбу, за верность и за все то, что делает жизнь радостнее и счастливее.

Спать Юрия и Галину Лана уложила в соседней комнате, где на диване была приготовлена им постель. Властелина, несмотря на изрядное опьянение, рассуждала довольно осмысленно и держалась на ногах крепко. Геннадий попытался было ухаживать за ней, раздеть, она с усмешкой отстранила его:

– Ты и вправду подумал, что я и в семье властная мегера?

– А разве нет? – пошутил и Геннадий. – Я немало повидал таких женщин.

– Когда? Ты же говорил, что только курсантом встречался с нравящейся девушкой, но по своей глупости проворонил ее.

– В полку у нас было много женатых офицеров, и на разных благоверных я нагляделся. Потому и не спешил жениться.

– И теперь еще не созрел? – засмеялась Лана, уже обнаженная, затаскивая его в постель.

– Боюсь, как бы не перезреть.

– Так в чем дело? На роль второй жены, что не согласна, я пошутила. Я люблю тебя, Гена, и готова на все. Как в той песне: «Мне все равно, женат ты или холост, хочу я слушать твой негромкий голос. Мне все равно, кем для меня ты станешь, и сколько раз и с кем меня обманешь». Вот так, дорогой. Пока меня, да и тебя, вижу, устраивает такое положение. А вот когда удастся освободиться от долгового капкана, кое-что предложу тебе. Сейчас не спрашивай, наберись терпения. И хватит о делах. – Она обхватила его голову ладонями, прижала к груди и стала целовать шею, лицо, губы. Геннадий отвечал на ее поцелуи, чувствуя, как наливается силой и твердостью его фаллос, который она любила ласкать нежными пальцами, как тело ее начинает колыхаться, ерзать и ползти под него. Он не торопился утолить страсть, желая немного помучить ее, заставляя затрепетать, запылать сердце и слиться в экстазе воедино душой и телом. И она не выдержала, отняла руку от головы и, обхватив за бедра, скользнула под него…

Потом они лежали на спине, глядя в потолок, молчали, думая каждый о своем. Они ничего не видели – в комнате было темно и тихо; лишь старинные часы, подарок Дмитрюкова, призналась Лана, отстукивали секунды. Невольно Геннадий вернулся к разговору о первой и второй жене. Лана, похоже, подумывает о замужестве, и выбор между Дмитрюковым и им сделала в его пользу. Почему ее перестало устраивать положение любовницы? Хотя… Любая женщина не желает попасть в категорию старых дев. А Лане уже тридцать пять. И все-таки не очень-то стремится расстаться со свободой. Хотя и сказала, что пошутила о властности в семье, на самом деле без властности, твердости характера, целеустремленности не смогла бы управлять таким концерном. Что-то, видимо, происходит в ее царстве, и она намечает какие-то перемены.

Лана словно прочитала его мысли. Спросила:

– Скажи, тебя устраивает твоя летная служба?

– Вполне. Почему ты об этом спросила?

– В последнее время мне не очень нравится бурная деятельность Аскарова. Всюду тащит своих людей, расставляет их в коммерческих структурах.

– А как ты хотела? Они не только наш город наводнили, столица кишит ими, как клопами. Умеют люди делать бизнес, хитрить, ловчить.

– Вот и я этого боюсь. Не желаешь ты стать во главе отряда?

Неожиданное предложение. Вроде бы повышение в должности, но оно отнимало у Геннадия небо. А полеты для него были смыслом жизни. И Лану не хотелось обижать. Если она просит, значит, назрела серьезная необходимость.

– Разреши мне подумать? – попросил он.

– Сколько?

– Хотя бы пару деньков.

– Думай. Я не тороплю. А теперь давай поспим. А то первая жена может обидеться на тебя, – пошутила она.

Геннадий готовился к завтрашнему полету в Ташкент. Экипаж в полном сборе находился на самолете, приводил в порядок рабочую аппаратуру. Макаров вернулся из Бобруйска и энергично осматривал каждую деталь «Ил-76». Лицо его, заметил Геннадий, то озарялось улыбкой (видимо, воспоминаниями), то покрывалось тенью задумчивости. Удалось поговорить с ним.

– Как поездка? – спросил Геннадий.

– Нормальная поездка, – с довольной улыбкой ответил Виктор Иванович. – Вот слетаю еще разок – и напишу заявление об увольнении. Поеду в Бобруйск садовым делом заниматься, не стану ждать, пока за контрабандные полеты в тюгулевку посадят.