Собрал парашют в кучу, сел на него и стал думать, что говорить инструктору, командирам. Им за него тоже не поздоровится.

Пока размышлял, к месту падения самолета прилетел вертолет. Покружил над обломками и приземлился недалеко.

Из вертолета вылезли начальник училища, инструктор и дежурившая на старте женщина-врач.

О суровости начальника училища полковника Лафазана знал каждый курсант. За малейшие проступки он приказывал отчислить из училища. А Владислав – почти готовый летчик. Столько на него потрачено сил и средств!

– В чем дело? – гаркнул полковник, приблизившись к вытянувшемуся в струнку курсанту.

– Петля не получилась, – хрипло ответил он, решив признаться во всем.

– Почему? – еще строже спросил полковник.

– Скорость, наверное, не рассчитал. Думал – по инерции.

– Отчислить! – махнул рукой Лафазан и направился к вертолету.

Инструктор помог Владиславу донести парашют до вертолета и указал место рядом с собой…

Владислав, пока готовили документы к отчислению, пришел в себя и наметил дальнейшие пути. Из Борисоглебского училища он поехал в Балашовское, в которое шел набор. На приемной комиссии откровенно рассказал, за что его отчислили. Мнение большинства членов комиссии было не в его пользу. Лишь председатель комиссии генерал Гайдаенко слушал отставного курсанта с интересом и молодецким задором в глазах.

– Но ты понял теперь, что инструкции пишутся не выдумками из головы, не слюнями, а кровью? – спросил генерал курсанта. – Хорошо, что ты вовремя правильно оценил обстановку. Надеюсь, теперь не будешь нарушать буквы летных законов?

– Так точно, товарищ генерал! – бодро отчеканил Владислав. – Это на всю жизнь. И другим буду заказывать…

И, к его удивлению, его зачислили на третий курс 2-го БВВАУЛ. Окончил его успешно и попал в эскадрилью, в которой служил Геннадий. И снова не повезло. Теперь вот вертолетчик…

– Красотки, говоришь, ждут? – одеваясь, с усмешкой спросил Геннадий. – Продолжаешь увлекаться?

– А как же без женщин? Никакого стимула.

– А я давно хрен на них положил с прибором. Все бабы стервы, как поет Аллегрова. Любил одну, изменила; правда, сам оказался виноват; полюбил другую – такая же история.

– Хочешь, я тебе найду узбечку? Вернее жен не бывает.

– Так у них, говорят, поперек, – рассмеялись оба.

Геннадий закончил туалет.

– Идем. Только я предупрежу экипаж, чтобы ужинали без меня. – И добавил: – И с тобой поужинаем в гостиничном ресторане. У нас проблема с самолетом – старье. Четвертый двигатель забарахлил. Так что к девочкам не получится.

– Жаль.

Они заказали по сто граммов, легкий ужин, и Геннадий продолжил разговор, ради которого согласился на встречу с Владиславом:

– Так чем тебе не нравятся вертолеты? Или здешний климат?

– И то, и другое, – признался Владислав. – Я хотел и учился летать на самолете, а не на «вертушке», от грохота которой голова трещит. А у вас слышал – частная компания.

– Считаешь, это лучше?

– Во всяком случае, не такие драконовские порядки. И платят, как я знаю, неплохо.

– И какими перевозками занимаемся, знаешь?

– Какая разница? Лишь бы не контрабандой.

– Вот именно. А частнику, как и тебе, какая разница, что ему перевозить. Лишь бы выгодно.

– И тебе приходится? – лукаво сощурил глаза Владислав.

– Пока Бог миловал, – покривил душой Геннадий. – Но иногда такой груз, что не распакуешь, не заглянешь; и может всякое оказаться.

Владислав подумал.

Официантка принесла выпивку и закуску. Геннадий разлил водку по рюмкам.

– За встречу.

Выпили.

– Не подумай, что я раскрыл тебе секрет, чтобы отговорить о переходе в нашу фирму, – сказал Геннадий. – Пожалуйста, место у нас найдется. И от меня многое зависит – я назначен командиром отряда.

– Меня устраивает ваша служба, – обрадовался Владислав. – Какая разница, что возить и куда. Летчик – извозчик, и отвечает за доставку груза.

– Вот именно. А это не так безопасно, как кажется на первый взгляд. Риск серьезный. Подумай. Я оставлю тебе свои координаты, и недельки через две позвони мне. Мы отсюда летим в Москву, там прояснятся некоторые перспективы.

Рядом с их столом присели две накрашенные и наряженные девицы не первой свежести, сразу стали сверлить летчиков плотоядными глазами.

– А они ничего, – заключил Владислав. – Может, поиграем в кошки-мышки?

– Ты, Влад, смотрю, совсем вкус потерял. А у меня на таких аллергия.

– Ну, как скажешь. Еще закажем по сто, что мы, не мужчины?

– Ты как хочешь, а мне завтра работать.

– У тебя ж бортинженер, борттехник… Они отвечают за исправность техники.

– Вот станешь командиром, тогда поймешь, кто за все отвечает.

Владислав заказал себе еще сто пятьдесят, а когда Геннадий собрался уходить, спросил:

– Ты сколько получаешь?

– Наверное, чуть больше тебя.

– Чуть, – криво усмехнулся Владислав. – Я получаю двадцать тысяч. Не баксов, а наших деревянных. Пять тысяч плачу за квартиру, пять уходит на уборку, стирку, всякую парфюмерию. Остается десять. Девочки ныне, самая заурядная путана, стоит не менее тысячи. Да надо выпить, закусить. И что остается? – Выпил, помолчал. – Хочешь не хочешь, а приходится искать побочные доходы. – И пристально глянул в глаза Геннадия. – Хочешь подработать?

– Как?

– Ты так и не научился курить?

– Слава богу, и не тянет.

– Жаль. Хотя, какая разница!. Большинство людей курят. Даже женщины ныне не отстают от мужчины. Ты слышал, наверное, Узбекистан – страна, которая славится количеством и качеством марихуаны. И здесь она самая дешевая. В Москве и других российских городах – в два, три раза дороже. Хочешь, я подброшу тебе пяток килограммов?

– Ты, Слава, не за того меня принял, – обиженно ответил Геннадий. – Не знаю, какой повод я дал тебе причислить меня к наркоторговцам.

– Да брось ты! – рассердился и Владислав. – Тоже мне, комсомолец семидесятых! Ныне все, кому не лень, ищут доходные каналы. Чины повыше наших торгуют чем ни попадя, без всякого стеснения.

– Это на их совести. А я губить наркотиками наших сограждан не буду и тебе не советую.

Владислав осушил еще одну рюмку. И уставился на Геннадия враждебно прищуренными глазами.

– Наркотики, к твоему сведению, не яд, как утверждают наши политиканы, а лекарство, которое помогает морально надломленным людям ощутить радость жизни, хоть на время почувствовать себя человеком.