Народ на похороны собрался чуть ли не со всего Ижевска. В Доме культуры, где были выставлены гробы, негде было повернуться. Прилетели родственники членов экипажа, друзья. И столько было слез, что Геннадий еле сдерживал рыдания. Никто из членов экипажа не был ему близким другом, даже Соболев, с которым он летал в одном самолете, жил в Бутурлиновке в одной комнате. И только теперь, когда его не стало, он почувствовал большую утрату. Соболев был добрый, отличный парень, готовый в любую минуту прийти товарищу на помощь. И вот его нет. Порядочные, исполнительные были и другие члены экипажа. Такая неожиданная и коварная смерть…

Лана приехала на похороны, выразила сочувствие родным, выделила им по пятьдесят тысяч рублей. На большее не расщедрилась – сама в долгах как в шелках.

Геннадий обрадовался, когда дежурный передал распоряжение Властелины готовиться к полету…

В Ташкенте уже давно буйствовало лето. Металл самолета за несколько минут после посадки и выключения двигателей накалился так, что обжигал руки при прикосновении. После ижевского свежего воздуха дышать было трудно. Геннадий, вылезая из кабины, почувствовал, как обливается потом.

К нему подошел бортовой инженер.

– Жарковато, Геннадий Васильевич? – спросил с улыбкой. – А в полете ничего не уловили?

– Да вроде в кабину никто и ничто не залетало, – пошутил Геннадий.

– А как подвывал четвертый движок, не слышали?

– Нет. Разве было такое?

– К сожалению.

– И что это?

– Надо разбираться. Может, с наддувом, может, с электроникой. Так что назавтра вылет не планируйте, дело серьезное. Сегодня я просмотрю кое-какие документы, а завтра с Савочкой и Анучиным займемся непосредственно двигателем.

– Давайте. Нужна помощь – свяжитесь с инженерной службой аэродрома.

– Надеюсь, сами справимся.

Экипаж разместился в международной гостинице, что на краю аэродрома. Обедать спустились в ресторан. Не успели занять места за столом, как к Геннадию с распростертыми руками бросился молодой мужчина в летной форме:

– Гена, здорово, какими судьбами?!

Геннадий еле узнал Влада Супруна, однополчанина, который после окончания высшего летного училища прибыл в эскадрилью незадолго до ее расформирования.

– Здорово, – обнял его Геннадий. – Вот, в гости прилетел.

– Здорово! И я летаю. На винтокрылых, но все равно здорово. А ты вон на том, что недавно приземлился?

– На нем.

– Возьми меня вторым пилотом. Ты же знаешь, летал я неплохо. Вертолет – не моя стихия.

– Я всего лишь командир экипажа. Давай поговорим об этом позже, я в триста пятом номере.

– Хорошо. Обедай, я зайду.

Геннадий помотал головой.

– Я очень устал. Ночь почти не спал. Дай отдохнуть. Заходи вечером.

– Договорились. – Супрун удалился к своей компании.

Геннадий всегда радовался встрече с бывшими сослуживцами, а в этот день не хотел никого видеть. И не только из-за того, что устал; похороны, Дмитрюков не выходили у него из головы. Обедал он без всякого аппетита, а вернувшись в номер, принял холодный душ и голым лег в постель. Мысли все еще бурлили в голове. Лана почти в открытую говорила о желании стать его женой. А что получается? Женой с запасным любовником? И сколько это будет продолжаться? Он понимал, она зависима от этого столичного номенклатурного гангстера, зачем же держать за лоха любимого, как она уверяла, человека. И что ему делать? Да, он любит ее, но облизывать губы после других – уволь.

Уйти бы в другой отряд. Куда? Всюду идет сокращение. Не хватает самолетов, топлива, запчастей. Куда катится авиация, что с нею будет завтра? Может, в космонавты податься? Не возьмут, староват. А здоровьем, силой он еще потягается с двадцатилетним. Здорово было бы слетать еще в космос! Тогда не грех и в отставку…

…Космический корабль, разрывая черные грозовые облака, несся ввысь. Временами слева и справа сверкали молнии, Геннадий крутил штурвал (космический корабль, как самолет, был с ручным и ножным управлением), уходя от гроз то влево, то вправо.

– Ты не туда держишь курс, – вдруг сказал человек с правого сиденья.

Геннадий повернул голову и удивился: рядом с ним генерал Дмитрюков. Что он здесь делает? Злость, ревность, неприятие вмиг наполнили грудь.

– Я здесь командир, – ответил он сердито. – Ты в своем кабинете будешь командовать. Кто и зачем тебя сюда посадил? Лана?

– Не твое дело, щенок! – огрызнулся генерал. – Знаешь, что я могу с тобой сделать?

– Знаю. Если вернешься на землю. Живым. А я не позволю тебе этого. Убирайся, пока я силой не выбросил тебя за борт. На земле тебя уже поджидают начальники повыше тебя рангом. Слишком много грехов за тобой накопилось.

– Что? – генерал с кулаками набросился на Геннадия.

Геннадий увернулся, схватил Дмитрюкова за плечи и вытолкнул в открывшуюся вдруг дверь кабины. Слава богу, избавился, подумал Геннадий. И вдруг Дмитрюков снова появился сзади, похлопал его по плечу:

– Ну, здоров спать, капитан.

Геннадий открыл глаза. Перед ним с улыбкой на лице стоял Владислав Супрун.

– Одевайся, нас уже такие красотки ждут, – то ли шутя, то ли серьезно говорил Владислав.

Высокий, стройный, симпатичный, он пользовался успехом у девушек. Умел завлечь их красивым словцом, остроумным замечанием по любому поводу. Веселый, находчивый, любитель приключений, он частенько попадал в неординарные ситуации и дорого расплачивался за них. Еще будучи курсантом, выполняя высший пилотаж в зоне, решил доказать, что самолет при разгоне максимальной скорости может по инерции без помощи двигателей совершить мертвую петлю.

Набрал высоту, разогнал со снижением «элку» и, не увеличивая наддув двигателя, потянул ручку управления на себя. Самолет послушно изогнул линию полета и полез вверх. Но, не доходя до верхней точки, свалился на малой скорости на крыло. Владислав был начеку и с трудом вывел самолет из предштопорного состояния.

Врешь, не возьмешь, подумал со злостью курсант и повторил задумку.

На этот раз разогнал «элку» до такой скорости, что стрелки приборов завибрировали. Еще стремительнее, энергичнее самолет устремился ввысь. Владислав уже торжествовал победу – самолет в верхней точке ложился на спину. И… снова свалился на крыло, начал в перевернутом положении описывать петли. Штопор! Перевернутый! Владислав и так работал рулями, и этак – самолет не слушался. Высота стремительно падала. Еще немного – и катапультироваться будет поздно. А самолет… Его покупали в Чехии, стоит – и вспоминать не надо.

Владислав дернул ручку катапультного кресла.

Приземлился благополучно. Собирал парашют, не зная, как быть дальше. До аэродрома километров пятьдесят. На КДП все видели и знают. После такого ЧП вряд ли оставят в училище. А так хотелось быть летчиком!