Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Сумасшедшие, вы что тут творите? Северин, ты почему не сказал ни слова? Ты заодно с этими невежественными деревенскими бабами? – знакомый голос звучал приглушённо, но очень яростно.
Так. Сейчас кто-то получит промеж глаз от невежественной деревенской бабы. Я потёрла глаза, открыла их, как смогла, и села на постели.
Утро. Явное утро, светло, значит – часов десять, да? Больной спит, я первым делом потрогала его лоб – умеренно горячий, не так сильно, как был ночью. Коты разбежались.
Дальше следовало повернуться в другую сторону.
Дуня, тоже явно разбуженная, молча сидела на лавке и недвижно смотрела на господина Асканио, а тот только что огнём не пыхал.
- Доброго утра, господин Асканио, - негромко сказала я. – Северин сказал – вы не велели беспокоить, пока сами не позовёте, он и не беспокоил. У вас есть жаропонижающее? Антибиотики? Препараты для облегчения дыхания и поддержки сердца? Вы можете прослушать лёгкие? Что такое у вас есть, чего нет у Евдокии Филипповны? И главное – у вас есть опыт выхаживания больных, которые провалились под лёд зимой? Как часто вы это делали? Сколько успешных случаев? Сосчитайте, потом поговорим.
От Асканио уже почти что дым шёл, так он был разъярён.
- Не встревайте, ясно вам?
- Не ясно. Вы в моём доме, если вдруг позабыли. Извольте выйти из комнаты, поговорим снаружи.
Я, ни малейшим образом его не смущаясь, поднялась, расправила рубаху, сунула ноги в тапки, потянулась за юбкой, лежащей на сундуке. Дуня же, не изменившись в лице, поднялась и хотела, видимо, пройти мимо злющего Асканио, но тот преградил ей путь.
- Что вы скрываете? На вас столько навешано, что и не разглядеть, кто там, внутри!
Я уже хотела напомнить господину магу про не его собачье дело, но он вытянул руку и коснулся Дуниной щеки, нарочно или нет – я и не поняла. Но оно вдруг как полыхнёт! Ярчайшим светом, сине-белым, нашего искателя правды отнесло через приоткрытую дверь в коридор, он впечатался задом в противоположную стену, и не завалился на пол кому-то под ноги только потому, что успел за ту стену ухватиться. Встал, отдышался…
Дуня, кажется, хотела подхватиться и убежать, но не убежала дальше двери, её вдруг как затрясёт, она остановилась и тёрла глаза. И в довершение на них обоих с одной стороны таращились Дарёна с прижавшейся к ней Настёной, а с другой Северин и Жубер – дежурный солдат из крепости. И кажется, подтягивались остальные, кто-то умный даже свет а в коридор добавил – пяток магических шаров, чтобы всем было лучше видно. Не иначе, Меланья, больше-то не умеет никто.
С Дуней же происходило что-то непонятное, как будто черты её лица растрескались, словно старая картина, и принялись по кусочку с неё облетать. Она схватилась за дверной косяк, дышала тяжело – прямо как наш больной в ночи. Платок сполз с головы, водопадом потекли на спину золотые косы – вот прямо как жидкое золото, честное слово, необыкновенной красоты волосы. Я глянула в лицо, и…
Вместо странноватой, но привычной уже женщины моих лет у стены стояла не юная дева, конечно, но на вид не больше тридцати никак. Кожа всё равно что фарфоровая, глаза невероятного василькового цвета.
Только замученная совсем, но после такой ночи – немудрено. Наверное, потому свою маскировку и не защитила, что сил не было? И этот петух рыжий посмел, в моём доме, да?
Я надвинулась на мага, уже наплевав на то, что юбку-то надела, а больше-то и ничего, только рубаха.
- Господин Асканио, немедленно извиняйтесь!
Тот только ловил ртом воздух и силился что-то сказать.
- Да я… Да она…
И тут меня отодвигают с дороги, и господин генерал собственной персоной, одетый, к слову, в штаны и камзол, хоть последний и не застёгнут, говорит тихо и весомо:
- Госпожа… Евдокия, - он произнёс имя так дивно, что я с трудом догадалась о чём он вообще, - примите извинения за Асканио. Он не смог справиться со своими чувствами. Асканио, ступай на улицу, проветрись, потом вернёшься. Северин, иди сюда, поможешь. Госпожа маркиза, прошу простить за всё случившееся, мы сейчас отправимся в крепость.
Говорит, а сам – белый-белый. И лоб весь в испарине. Его ж сейчас снова в сухое заворачивать, у меня ещё осталось то сухое, или уже нет?
- Дарья, что там с завтраком? Настя, ступай-ка в залу, посчитай и скажи, на сколько человек стол накрывать. Северин, помоги господину генералу умыться. Господин Асканио, деньтесь куда-нибудь. Можно в залу, там в углу есть лавка, сядьте на неё основательно, чтобы не упасть, и сидите, пока вас не накормят. Господа прочие военные, ступайте туда же.
- А я не помню, после восемь будет девять или десять, - сообщила Настя, задорно глядя на меня.
- Пойди и спроси у господина Асканио, он тебе подскажет, - я злобно сверкнула глазами на рыжую скотину, а потом оглядела всех. – Чего стоим, кого ждём? А ну-ка, разошлись!
Видимо, правильно сказала, потому что – как ветром сдуло. Мы с Дуней остались вдвоём.
Я подошла к ней и обхватила за плечи.
- Прости дураков. Всё будет хорошо, веришь?
Она только глянула на меня своими невозможными васильковыми глазами, а потом прикрыла их… и по щекам покатились слёзы. Так, нужно куда-то деваться, срочно.
Я потащила Дуню в кладовку – потому что только там сейчас никого нет, а если уж её настолько достали, что она плачет – то пусть, но не у всех же на виду! Она не противилась. Завела её, зашла сама, заперла дверь. Убрала с лавки какие-то брошенные Дормидонтом склянки и тряпки, усадила её, села рядом. Поморщилась от могучего алкогольного духа. Ничего не спрашивала, просто молчала, обнимала её, гладила по голове. Ей бы выспаться вообще-то, как всем нам. А вместо этого – такое вот. Только всякие гадости случаются как раз тогда, когда тебе и так уже досталось. Но ничего, перемелется.
Кажется, я сказала это вслух.
- Перемелется, - выдохнула в ответ Дуня. – Только мне нельзя больше здесь оставаться.
- С чего это? – не поняла я.
