– умыться и всё, что там нужно, сделать, переодеться в сухое и чистое исподнее, поесть и спать. А пока будет есть – проветрить комнату, потому что дышать совершенно нечем.

Я позвала Северина, он пришел с совершенно сияющими глазами – как же, на кухне-то Меланья. Наверное, проболтали всё это время.

- Господин генерал, ступайте пока в залу, только оденьтесь, хорошо? – глянула я на него. – Обед вскоре, там ваши люди, наверное, что-нибудь вам расскажут, какие-нибудь новости. А мы с Евдокией Филипповной пока тут всё в порядок приведём.

Генерал глянул на Дуню – она ж теперь красавица, а не просто умелый целитель средних лет с неподвижным лицом.

- Госпожа… Евдокия, вы в порядке?

Отчего-то ему плохо давалось её имя.

- Да, благодарю вас, - кивнула Дуня. – Одевайтесь и ступайте. Я сейчас принесу отвар, нужно будет выпить перед обедом.

Мы вышли на кухню – пусть без нас переодеваются. Пока я спала, Северин приводил Рогатьена, тот глянул на генерала, убедился, что тот спит, и в относительном порядке, и обещал прийти позже, и забрал наверх что-то из генеральской одежды – привести в порядок.

Дуня согрела отвар, я достала из ледника в сенях и поставила греться замороженный куриный бульон – милое дело для больного. Ещё половину куриной грудки туда искрошила, и сушёной зелени. Свежего хлеба отрезать для всех, и чай заварить тоже для всех. И малинового варенья достать, и мёда.

Пока суп для больного грелся, а Меланья с Марьюшкой носили еду на стол, я пошла привести комнату в порядок. Постель пришлось перестелить, и простыни бы покипятить, что ли. Есть большой котёл, потом займёмся. Магическая чистка магической чисткой, но тут бы и просто высокую температуру, чтобы продезинфицировать с гарантией. Ещё я открыла форточку, точнее – форточки в обеих рамах. С улицы тут же потянуло холодом, и хорошо, тоже пусть выдувает всю заразу. Даже если это не зараза, а простуда, всё равно пусть выдувает.

За обедом все ели борщ и просили добавки, а генерал ел свой суп с куриной грудкой. Он добавки не просил, а в ответ на мой прямой вопрос – отказался. И после чая предпринял ещё одну попытку сбежать.

- Госпожа маркиза, я не смею вас больше обременять, - начал он.

- Господин генерал, когда вы начнёте обременять меня, я вам об этом непременно скажу, сию же минуту, - не спустила я. – Меня обременяют морозы, ограниченность наших припасов и отсутствие некоторых привычных мне удобств, и всё. Вас в этом перечне нет, - произнесла я твёрдо, поглаживая забравшегося на колени Васю. – Пейте ещё чай.

- Боюсь, не способен больше, - усмехнулся он. – Благодарю вас за заботу, госпожа маркиза.

- Не за что, - отмахнулась я. – Ступайте спать, я сейчас принесу вам брусничного морса и Дунин отвар. Северин, сбегай в комнату, закрой форточку, потом уже идите туда с господином генералом. Алексей Кириллыч, займите пока с Венедиктом Дуню. Я справлюсь.

- Кто бы сомневался-то, что справитесь, - усмехнулся старец.

Выход в люди дался генералу плоховато – обратно в комнату он возвращался, вися на Северине. Тот честно дотащил начальство до комнаты и помог разоблачиться из приличной одежды. Когда я пришла с крынкой морса, генерал вытянулся поверх одеяла с закрытыми глазами – температура и слабость, ясное дело.

- Давайте-ка под одеяло, хорошо? – я проверила форточку, закрыла её от греха на крючок, и помогла болящему забраться под одеяло.

Обратила внимание на растрескавшиеся в паре мест пальцы – нужно чем-нибудь намазать, чтоб заживало. Это, наверное, от скудноватой в целом еды и холода – с витаминами-то у нас не очень. Хотя лук, чеснок и сушёные травки есть, и ещё вот малина, брусника и клюква. Всё польза.

- Сами уснёте или Мусю позвать?

- Да я и так всё время сплю, - вздохнул генерал с лёгкой улыбкой.

- А что ещё делать-то? Радуйтесь, что можете спать, и что не нужно в таком вот виде делать ничего важного.

Это в прошлой жизни у меня то и дело возникала надобность тащиться на работу простуженной или вовсе больной – потому что там вечно что-то горело, что никак нельзя было пустить на самотёк. И вообще Женя с неудовольствием комментировал каждый взятый сотрудником больничный. Сам он был достаточно крепким, и болел редко, но метко, что называется. И то поначалу пытался ползти в офис, пока не валился с ног – иногда в буквальном смысле. А потом уже вздыхал, лежал и лечился.

Генерал пока почти не бунтовал – наверное, не имел сил. Вот и славно.

Мусю я, всё же, нашла на кухне и отправила сторожить больного. А сама двинула в зал.

Наш пост охраны доблестно дремал в дальнем углу на лавках, Меланья куда-то делась, равно как и Северин, а в другом углу тихонько беседовали Алексей Кириллыч и Дуня.

- Давайте, я вам чаю свежего налью, что ли.

- Садитесь, маркиза, не мельтешите, - глянул на меня старец. – И скажите, что вы можете сделать, если вдруг сюда нагрянет кто-нибудь по душу нашей Дунюшки.

- А пусть попробует, я с ним – как с нежитью, - и усмехнулась ещё. – А с нежитью я теперь умею. Косточек потом не соберут.

- Видишь? – глянул Лосев на Дуню. – Не дадут тебя в обиду. И до Рождества, а то и до Крещения ни один корабль сюда не придёт и отсюда не выйдет, ни один конь и ни одни сани. И люди тоже далеко не уйдут, чтобы не оказаться, как наш уважаемый гость. А потом попросим кого-нибудь разумного, вроде Васильчикова, как отправится в большой мир – послушать, что там в воздухе носится да какие новости в губернском городе Сибирске.

Губернский город Сибирск вроде бы занимал здесь место Иркутска. И если кто-то приезжает в здешние края, в губернском городе Сибирске о том, скорее всего, знают. Например, может знать юный чиновник из канцелярии, Павел Григорьевич, попросту – Павлуша. Интересно, можно ли как-нибудь дотянуться до него магической связью? Ладно, подумаем ещё.

Когда старец с Венедиктом отбыли к себе, Дуня тоже немного успокоилась.

- Видишь – жизнь продолжается. Здешние люди помнят добро и не дадут тебя в обиду.

Дуня, кажется, ещё не отринула все сомнения до конца, но – глядела повеселее. Правда, всё ещё молчала.

Однако, финальный акт драмы ли, комедии разыгрался