– Должно быть, не всякому нравится, когда его снимают, – тактично дополнила слова Аарона Ольга и подхватила под руку Клариссу, у которой на глаза уже наворачивались слезы.

«Только не плачь, – твердила она про себя, словно заклинание. – Только не плачь».

– Пойдемте, моя дорогая! – пригласила Ольга. – Я хочу показать вам мое любимое местечко.

Девушка кивнула, и Ольга ее увела. Они болтали так, словно ничего необычного в поведении Клариссы не было. Всем, кто встречался на пути, Ольга с сияющей улыбкой объясняла, что сеньорита Крамер ужасно устала и ей требуется отдых. В стороне от шумного праздника, в небольшой беседке, из которой открывался вид на побеленный дом с роскошными колоннами у входа, они нашли уединенное место. Ольга послала за горничной, чтобы та позаботилась о сеньорите Крамер. Несколько минут спустя Кларисса с удивлением увидела, что у полноватой горничной совершенно черная кожа, матового оттенка эбенового дерева, какого она еще никогда не видела.

– Энкарнасьон, – представила ее Ольга Мак-Кензи, – работает у меня, и к тому же она очень хорошая подруга. Энкарнасьон, это сеньорита Крамер.

Горничная молча подала Клариссе освежающий лимонад.

– Энкарнасьон начала у нас работать служанкой, – рассказывала Ольга. Кларисса пила лимонад большими глотками. Она даже не заметила, как действительно захотела пить. – Я вам не рассказывала, как Энки спасла мне жизнь? Вначале я была совершенно загружена работой.

Ольга подлила Клариссе лимонада.

– Загружена работой, – эхом отозвалась Кларисса, пытаясь хоть как-то поддерживать беседу.

– Да, мне многие годы не приходилось готовить. Потом я вышла замуж, и каждую неделю, а иногда и каждый день мне стали привозить лук, кукурузу, чеснок, рис и очень много мяса. А в этой местности если продукты сразу не приготовить, то к обеду они уже испортятся. Но вы это наверняка знаете и сами, сеньорита Крамер.

Кларисса кивнула.

Ольга продолжала рассказ, очевидно пытаясь успокоить свою разнервничавшуюся гостью:

– О господи, я была просто в отчаянии! Пока мне не встретилась Энкарнасьон, совершенно обычная девушка из Парагвая. Конечно, мне нужно было сначала привыкнуть, что моя Энки курит и плюет, как возчик с пивоваренного завода. Я к этому просто не была готова! – Ольга рассмеялась и похлопала Клариссу по плечу. – А сейчас отдохните, если вам что-нибудь понадобится, отправьте за этим Энки. Она будет в вашем распоряжении.

– Спасибо, это так любезно с вашей стороны.

– Не стоит благодарности. Сейчас мне надо вернуться к гостям. Мне прислать сюда сеньора Метцлера, как только это будет возможно? Вы же понимаете, здесь ведутся и серьезные разговоры. – Ольга подмигнула Клариссе.

Та робко кивнула в ответ и нерешительно покосилась на Энкарнасьон. Горничная Ольги стояла с безразличным видом.

– Я непременно это сделаю. – Ольга повернулась к горничной: – А ты, Энкарнасьон, позаботься о том, чтобы у сеньориты Крамер было все, что она пожелает.

Ольга Мак-Кензи была уверена, что сеньорита Крамер в надежных руках Энкарнасьон. Все же была в этой девушке какая-то загадка. Ольга уже успела перекинуться парой слов с Аароном Цертой о сеньорите Крамер и, конечно, понимала, что фотограф вовсе не хотел пугать Клариссу. Но Ольга все равно собиралась отчитать его за это. Что касается сеньоры Кларк и сеньоры Сальданы, то Ольга Мак-Кензи намеревалась сделать все, чтобы свести к минимуму последствия этого разговора и предупредить распространение слухов. С сеньорой Сальданой не должно было возникнуть никаких проблем, а вот за сеньорой Кларк стоило понаблюдать. И причина этого крылась не только в злом языке сплетницы. Ольга исходила из того, что вдова Кларк уже давно положила глаз на доктора Метцлера.

Вечером Роберта не покидали мысли об Аароне Церте. Очевидно, что неприятная для Клариссы ситуация, о которой рассказала ему Ольга, возникла из-за желания Церты сделать фотопортрет девушки.

Роберт уже в который раз спрашивал себя: чего еще можно было ждать от Клариссы?

Из того, что рассказала Ольга, он понял, что Церта делал Клариссе комплименты, чтобы уговорить ее сфотографироваться, на что девушка ответила неожиданным и категорическим отказом.

– Конечно, каждый волен выбирать, сниматься ему или нет, – такими словами закончила Ольга рассказ. – И я это же сказала Церте. В ответ на мой выговор он смутился.

Роберт почувствовал, что его не устраивает объяснение хозяйки дома. Он заметил, что фотограф был весьма симпатичным молодым мужчиной, да еще и творческой личностью… А разве женщинам не нравятся люди искусства? Роберт тихо вздохнул.

«Но я люблю Клариссу, я не хочу и не могу ее потерять».

Он мельком взглянул на девушку рядом с собой. Она выглядела скорее увлеченной, чем равнодушной. Потом его мысли вновь целиком и полностью занял Аарон Церта.

Неужели Клариссе понравился этот темноволосый кудрявый парень с горящими глазами, который снимал дам города Росарио на свои стеклянные пластинки? Может, и понравился.

Роберту вдруг страстно захотелось увезти Клариссу подальше от этого Аарона Церты. Может быть, он снова смог бы работать врачом в Буэнос-Айресе? В первые годы врачебной практики работа в больнице очень нравилась ему. Кроме того, Роберт наверняка смог бы расширить свои познания в медицине. В Буэнос-Айресе у Роберта оставались друзья, которые все еще писали ему и хотели бы с ним повидаться.

«Я мог бы временно прекратить практику в Росарио и… Клариссе было бы там лучше: в большом городе с населением в один миллион человек намного легче затеряться. Вдвоем мы могли бы, не привлекая к себе внимания, начать новую жизнь».

Эта мысль понравилась ему. В Росарио слишком много людей таращилось на молодую красивую девушку. Когда-нибудь наверняка эти люди заметят связь между периодически появляющимися объявлениями в газете и красивой Клариссой.

Задумавшись, Роберт взял еще два бокала вина с подноса, который проносили мимо, один дал Клариссе, а из второго сделал большой глоток.

Как же лучше всего это сделать?

Августовским днем, в день годовщины смерти Ксавьера, дон Хорхе бродил, как тень, по большому, внезапно опустевшему дому на эстансии Санта-Ана. Все знали, что, когда он в таком состоянии, лучше ему на глаза не попадаться. Неосторожные работники тут же получали несколько ударов плетью. Вчера одного подростка дон Хорхе едва не забил до смерти. Если мальчик выживет, то на всю жизнь у него останутся шрамы: сильным ударом кнута с металлическими вставками он раскроил ему лицо. День годовщины гибели сына дон Хорхе начал с крепкой порции рома и до сиесты опустошил уже половину бутылки.

Пообедав в одиночестве, но с аппетитом, он завалился вздремнуть. И вот, когда уже начало смеркаться, дон Хорхе снова принялся рассматривать объявления, которые он рассылал в крупнейшие газеты страны «Ла Насьон» и «Ла Пренса». Таким способом он пытался выяснить, где обосновалась его невестка. Дон Хорхе видел свои объявления и в региональных газетах. Но никто не знал, куда подевалась женщина.