носили Чудакову на руках, хотя она говорила довольно специфические для кавказской республики вещи. Например, то, что русский язык – это настоящая скрепа нации, что он по- настоящему объединяет Россию. И что дагестанцам надо особенно беречь и уважать русский язык, ведь он для них второй, а значит, спрос с них – больше, чем с тех, кому русский язык достался «бесплатно», с молоком матери.

– А ведь она наша, дагестанка, – восхищенно прошептал сидевший в зале местный житель.

И снова я открыла рот от изумления. Никогда не приходило в голову, что такая вся русская Мариэтта Омаровна может быть не совсем русской. Ну понятно, что отчество специфическое, но всегда думалось, что может быть, отец звался Омаром для красоты и выпендрежа. Оказалось, ничего подобного. Мама у Чудаковой – русская, а вот отец – горец, точнее, табасаранец Омар Хан-Магомедов.

Вообще, это была уникальная семья. Из пятерых детей трое стали докторами наук, а старший брат Мариэтты Омаровны, Селим Хан-Магомедов – был известным на весь мир искусствоведом и специалистом по русскому авангарду. Как рассказывала Чудакова, именно отец познакомил ее с русскими пословицами и поговорками и – что особенно поразительно – от него она услышала и библейские истории.

С пятнадцати лет Мариэтта Омаровна поняла, что хочет стать филологом и изучать советскую литературу. И, как признавалась сама, с годами это желание не угасло, а разгоралось все сильней. В своей деятельности она оставалась и революционеркой и хулиганкой одновременно: шла до конца, говорила, что думает, и пробивала стены. Однажды в дневниках Фурманова молодая исследовательница нашла кровожадную запись. Будущий советский писатель рассуждал о том, как «страшно и весело» играть с чужой жизнью; и как они приговорили к расстрелу одного солдата и это обстоятельство как-то по-особенному волнует кровь Фурманова.

«Умру, но опубликую это. Пусть все знают», – решила Мариэтта Омаровна и добилась своего. Сумела тиснуть крамолу аж в сборник, посвященный юбилею советской власти!

Хулиганила Мариэтта Омаровна и на научных конференциях. Как-то, после доклада одного очень известного литературоведа, мы подошли к ней и попросили объяснить, что означает такое и такое слово. Литературовед сыпал умными словами, смысла которых мы не знали.

– Да я сама ничего не поняла, – довольно громко ответила Чудакова. И пояснила, что совсем не поддерживает стремлений большинства ученых нагнать мороку умными фразами. Согласно ее позиции, говорить нужно было четко и просто. По Эйнштейну: чтобы теорию относительности понял пятилетний ребенок.

Наверное, надо сказать, что, конечно же, не всем была по нраву ее неуемная деятельность. Она обращалась к Ельцину с просьбой запретить коммунистические партии. Она подписывала «письмо 42» с требованием разогнать парламент, причем и по прошествии многих лет говорила, что ни грамма не жалеет об этом. Коллеги-филологи часто жаловались, что Чудакова не очень прислушивается к иным точкам зрения по поводу Булгакова. Причем ее действительно побаивались. Не так давно на публичном выступлении, отвечая на вопрос из зала, один известный литературовед вдруг замялся и сказал, что свою точку зрения он не будет озвучивать, потому что «не дай бог, это вылезет в соцсети, а Мариэтта Омаровна прочтет и обидится».

Словом, не зря мама Мариэтты Омаровны шутила: дочь хотя внешне и не похожа на отца-горца, но характером – вся в него. На ногу ей не наступи.

В отличие от коллег, сама Чудакова не боялась говорить то, что думает. Не лукавила, не плела интриги, не наводила тень на плетень, а действовала как есть, открыто. И, в отличие от многих, все, что она делала – было не ради денег, не ради какой-то выгоды, а исключительно из интереса и только по любви. Конечно, как и всякий человек, она заблуждалась – но искренне и не боясь в этом признаться. Да, когда-то она была убежденной сталинисткой; да, с той же силой она стала убежденной антисоветчицей.

Она любила покритиковать то, что происходит сегодня. Но, в отличие от многих, была мила своим оптимизмом и неподдельной любовью к стране.

Для этого у нее была специальная любимая притча. Как перед уходом отца на войну маленькая Мариэтта так кричала и так цеплялась за одежду отца, что все провожающие на вокзале констатировали: «ребенок все чувствует. Не вернется отец».

А оказалось, что скорбные крики значили что-то другое. Отец не просто вернулся, отец сумел выбраться живым из-под Сталинграда, когда, казалось, живым не выберется никто.

Бывало даже смешно наблюдать, когда на каком-нибудь околополитическом мероприятии Чудакова артистично и смешно ругает все, что происходит вокруг.

– Все так плохо. А что-то хорошее предвидится? – робко спрашивают ее.

И здесь глаза Мариэтты Омаровны загораются зеленым огнем.

– Вы еще сомневаетесь? Такая страна, как Россия – на дороге не валяется!

Светлая память вам, дорогая Мариэтта Омаровна. Другой такой уже никогда не будет.

Наталья Косторных

Ушла сегодня ночью веселая, любопытная, гениальная, простая, мудрая, смелая, отчаянная, очень молодая. Объехала за последние годы тысячи километров, помогая библиотекам в самых дальних городках и поселках. Возила книжки, устраивала литературные конкурсы, читала лекции. Делала что могла, больше, чем многие и многие. Обожала взаимно молодежь, находила точные слова для всех. Настаивала, что Россия обязана уделять особое внимание образованию и культуре подрастающего поколения. Со своей страницы на ФБ разговаривала, заявляла, поздравляла кого-то с успехами, передавала приветы тем, кому хотела, в любой момент, и они всегда доходили до адресатов. Миротворец и миссионер, ходила на все митинги, где нужна была поддержка свободе. Светлая, честная, отважная наша. Прощайте, дорогая Мариэтта Омаровна. Спасибо вам за все.

Нина Кудякова

Поскольку Женю <дочь Маши, внучку Мариэтты – Ред.> я узнала еще в бессознательном возрасте в песочнице, ее прародители казались мне обычными людьми, как у всех. Просто папа, просто мама, просто бабушка и дедушка. Последних я, правда, не видела никогда вживую, а только слышала о них разговоры взрослых: «они оба ученые, (с придыханием) филологи!..» Для меня ученый было равно изобретателю, и обязательно эликсира молодости или летательного аппарата, или других чудес. Кто такие филологи, мне не объяснили, и оставалось только догадываться. Я представляла себе очень серьезных людей, которые денно-нощно сидят за столом с крайне серьезным видом и что-то изобретают. Тот факт, что я их не наблюдала ни на детских площадках, ни у Жени дома, напускал больше таинственности на эти две и без того загадочные фигуры.

Позже я узнала, что женину бабушку зовут Мариэтта. Мне очень понравилось это необычное и бойкое имя. А когда выяснилось, что фамилия у нее Чудакова,