нему не смогут пройти ни лошади, ни повозки. Полагаю, мы можем отправить гонца к его величеству, но, чтобы что-то предпринять, королю придется вернуться в столицу, а на это потребуется несколько дней. А по словам монахини, ситуация в монастыре крайне отчаянная. Еще когда она только отправлялась в путь, дети уже плакали от голода, а ведь с тех пор прошло уже почти двое суток.

– Значит, нужно отправить туда носильщиков, – мне так хотелось принять правильное решение, что я помедлила, прежде чем это предложить. – Конечно, каждый из них не сможет принести много, но даже это будет подспорьем для монахинь. Нужно найти побольше людей, которые согласятся отправиться в горы. К тому же, хотя бы часть пути, наверно, можно проделать верхом.

Но Анси только развела руками:

– Да, ваше величество, почти половину пути можно проделать на лошадях. Но, видите ли, это – женский монастырь с очень строгими правилами. Так уж повелось, что подходить к нему ближе, чем на пару лье, мужчины не должны.

Теперь уже и я была близка к панике. Чтобы преодолеть два или три лье в занесенных снегом горах, да еще и с поклажей на плечах, даже мужчине потребовалось бы несколько часов. Что же говорить про слабых женщин?

Но вслух я сказала другое:

– Объявите о случившемся по всему дворцу. Быть может, среди служанок или фрейлин найдутся те, кто будут готовы отправиться в столь опасный путь. И пусть продукты раскладывают по мешкам и корзинам из расчета того, что их будут нести женщины. И нам потребуются лошади!

– Нам? – охнула Анси.

Она смотрела на меня с изумлением.

– Вы не ослышались, ваша светлость! – я не была уверена в том, что поступаю верно, но я уже не могла сидеть во дворце, сложа руки, в то время как Венсан и его люди пытались помочь тем, кто в этом нуждался. – Я намерена отправиться с обозом лично. Да, я не умею ходить по горам и не привыкла носить тяжести, но я могу сопроводить обоз хотя бы до того места, как всем придется спешиться. И да, маркиза, пообещайте тем из слуг, кто пойдет с поклажей в монастырь, хорошее вознаграждение.

Я была уверена, что его величество не осудит меня за подобную щедрость.

Когда маркиза отправилась выполнять мои распоряжения, я велела камеристке подобрать для меня наряд, в котором можно было бы отправиться в горы. Что-то совершенно простое, теплое и удобное. А когда выяснилось, что такого наряда у меня вовсе не было, я потребовала, чтобы мне принесли платье одной из служанок.

Я не посчитала зазорным лично прийти на кухню и убедилась, что слуги не теряют время даром. Работа кипела – из кладовых уже принесли сыры и солёную рыбу, а с ближайших ферм доставили молоко и овощи. Повара распихивали по корзинам свежую, еще горячую выпечку.

37. Поездка

– Ваше величество, я всё же полагаю, что вам не стоит ехать самой, – на крыльце меня встретила маркиза Анси. – Обоз будет сопровождать министр королевского двора – думаю, этого вполне достаточно. В монастырь вызвалась отправиться почти вся дворцовая прислуга, и мы отобрали тех, кто помоложе и посильней.

Но я упрямо помотала головой:

– Нет, ваша светлость, я уже приняла решение и не намерена от него отступать. Я прекрасно езжу верхом и способна провести в седле целый день.

– О, ваше величество, – протянула маркиза, – я ничуть не сомневаюсь в том, что вы на это способны. Но в этом нет необходимости. К тому же, мы не знаем, как к этому отнесется его величество. Возможно, он посчитает это неприличным.

– Неприличным? – возмутилась я. – Что может быть более приличным, чем помощь женскому монастырю?

Я понимала, что в чём-то она права. В таком путешествии от меня не будет большого прока – любая из служанок куда выносливее меня. Но мне подумалось, что если я хотя бы попытаюсь что-то сделать, быть может, птица Сирин простит и моего отца, и Венсана, и весь Шеллар. Да, думать так было наивно, но я готова была ухватиться за любую соломинку.

– Не волнуйтесь, ваша светлость, ее величество поедет с обозом не одна, – вмешалась тоже оказавшаяся на крыльце Ариэла Кессейн. – Я тоже намерена поехать. Более того, я хочу попробовать дойти до самого монастыря. И даже если я смогу принести не так много, как другие женщины, это всё же будет лучше, чем ничего.

Я взглядом поблагодарила ее за поддержку, и она счастливо улыбнулась.

Через час с королевского двора выдвинулась большая кавалькада. Нас было не меньше сотни человек. Конечно, почти половина были мужчинами, которым предстояло остаться у подножия горы с лошадьми, но масштаб процессии впечатлял. И на глазах ехавшей рядом со мной молодой монахини были слёзы радости.

– О, ваше величество, вы не представляете, как много это значит для нас!

Она произнести еще какие-то слова благодарности, но я остановила ее – мне было немного стыдно их слушать. Я делала это не только для них, но и для себя.

Погода ухудшилась – дул сильный ветер, шел дождь, и мы двигались медленнее, чем предполагалось. Поэтому было решено остановиться на ночлег и только утром разделиться.

Мужчины поставили несколько шатров и развели костры. Именно в этом месте им предстояло дожидаться нашего возвращения. Мы подкрепили силы сытным ужином.

Я заметила далеко в горах крохотный огонек и спросила сестру Доротею, не в окнах ли монастыря горел свет.

– Нет, ваше величество, наш монастырь с другой стороны горы и отсюда не виден. А это свет из жилища старого мага Эклунда.

Услышав знакомое имя, я навострила уши.

– Вот как? Его дом находится неподалеку? Мы будем проходить мимо него?

Но девушка ответила отрицательно:

– Это впечатление обманчиво, ваше величество. На самом деле это вовсе не близко. Более того, его дом находится в месте, добраться до которого можно только летом. А в остальное время года Эклунд живет в полном одиночестве.

Ее ответ расстроил меня. Я надеялась поговорить со старым магом и хотя бы от него добиться правды, раз уж ее не желали открывать мне Венсан и граф Валенсо. Эклунду я могла бы признаться в том, что я – принцесса Элана. Быть может, хотя бы это побудило его рассказать мне то, что он уже рассказал его величеству.

Как ни странно, но эту ночь я спала крепко и спокойно – быть может, сказался свежий горный воздух или усталость, накопившаяся за полдня пути верхом. И утром я, несмотря на протесты и мужчин,