Угу, легче уговорить гору не быть горой и озеро не быть озером, чем упросить Дэбрэ принять что-то на веру. Он смотрел на меня так, будто я — ребёнок с лицом в пятнах шоколада, рассказывающий, что не брал никаких конфет и совсем не знает, куда они делись.

— Я не вру, — сказала я до того, как он вновь меня обвинил. — Катарина не ведьма. Вы можете дать ей святой воды, она пройдёт испытание.

— Да, пройдёт, даже не сомневаюсь. Она ещё не ведьма, она — та, кто ею станет. Это должно было случиться уже очень давно, но ей повезло встретить ведьму-пустышку, не имеющую своего дара, но способную принимать чужую силу и за счёт неё колдовать. — Он усмехнулся. — Да, Майри, я говорю о вас. Это вы ей помогали.

— Как вы меня назвали? Пустышкой? — переспросила я. И во второй раз прозвучало не очень. Мало бы кто порадовался такому определению в свой адрес.

Хотя в моих интересах быть незначительной. И всё же даже смешно: попасть в другой мир и не стать там ни принцессой, ни даже великой ведьмой, а всего лишь отлучённой от дома сироткой без денег, связей, репутации, дара — пустой.

— У вас, Майри, редкий талант — именно в нём заключается опасность и для других, и для вас. Вы нужны таким, как сестра Катарина. Теперь, кстати, понятно, почему в вашей книге были записи и про магию огня, и воды, и земли. Вам передавала силы не только сестра Катарина, но и другие. Такая юная и такая искусная — вот, что я подумал о вас, когда заполучил вашу книгу. Сегодня вы поразили меня в очередной раз. — Он неприятно усмехнулся. — Правильно ли я понимаю, что в доме герцога Вирского найду ещё двух ведьм?

— Не знаю, где и кого вы сможете найти. Не помню ничего о жизни в том доме. Не помню о книге, не помню никого и ничего. Я говорю правду. Я не собираюсь свидетельствовать против сестры Катарины, не собираюсь врать, даже если так смогу вам понравиться и заслужить ваше одобрение. Я не доносчица, и моими руками вы зло ей не причините.

Он так смотрел на меня — обидно до слёз, что приходилось ему противостоять.

— А ещё вы говорите только правду? — Дэбрэ спросил с таким видом, будто ждал от меня только вранья.

— Правду. Я ни слова вам не солгала.

Он смотрел на меня, и его взгляд едва получалось выносить.

— Пожалуйста, поверьте мне. Я не вру.

Он кивнул, хотя весь его вид олицетворял скепсис и недоверие.

— Хорошо. — Его беспечный тон противоречил тому, что видели мои глаза. — Я поверю вам, разумеется. Но сначала вы мне признаетесь.

— В чём? — Я скрестила руки на груди.

И этого мужчину я мысленно целовала? Кусок гранита, и тот помягче и понежней. Мне не нравился его взгляд-кинжал, его насмешливая улыбка. Ужасно хотелось на него накричать.

А потом он сказал:

— Кто вы?

Та-дам. Я замерла, как заяц, увидевший волка. Даже взгляд от него не смогла отвести.

— Кто вы? — повторил он. — Вы либо невероятно поглупевшая, переставшая понимать ситуацию и свои выгоды Майри — во что я не верю, потому что лучше многих знаю Майри, либо кто-то другой, вернее, другая. Кто вы, не Майри, не хотите ответить?

Он быстро преодолел расстояние между нами, склонился надо мной, вжавшейся в подушки. Его взгляд стал чудовищным, страшным. А я во всех подробностях вспомнила, как хватала воздух открытым ртом, как мигом оглохла, как упала на пол тюремной камеры, разом лишившись всех сил из-за одного лишь его первого взгляда. Как я могла позабыть, каким пугающим он мог быть?

Всё вернулось: ощущение уходящей из-под ног земли, воздуха, застревающего в горле, оглушающего биения крови в ушах.

Он не дал мне отвернуться, заставил смотреть на себя, держал моё лицо в ладонях и вглядывался прямо в душу. А я видела бездну в его глазах. Падала в неё, падала — чтобы оказалась в полной темноте и безмолвии. Но даже там, в полном нигде, я помнила его взгляд и золотистые звёзды в его карих глазах, и ощущение накрывающей, лишающей воли силы.

Возвращение в мир оказалось даже приятнее, чем в прошлый раз. У меня не болела и не кружилась голова, свежий воздух набегающими волнами касался лица, и кто-то держал меня за руку. Доброй феей оказалась Софи, она сидела рядом со мной на краю кровати. Красивым веером из белых перьев на длинной ручке — опахалом, да, кажется, это называется именно так — меня обмахивал Дэбрэ — до смешного невозмутимый, с лицом сфинкса.

Встретившись с ним глазами, свой взгляд я тут же отвела.

— Вы пришли в себя, как хорошо, — сказала Софи и отпустила мою руку.

Для кого-то такое прикосновение — мелочь, а я растрогалась чуть ли не до слёз только потому, что меня держали за руку. Я даже не помню, когда в моей жизни это случалось в последний раз, наверное, только в детстве. Я тогда болела чем-то с высокой температурой, и мама просидела со мной полночи. Так же, как и Софи, меняла компресс на лбу и держала за руку. Запахов тогда я не чувствовала, а сейчас всё вокруг пахло розами — так тонко и сладко, свежо.

Дэбрэ захотел опустить веер, и я сказала ему:

— Ну что же вы? Продолжайте.

Софи как раз сняла с моего лба влажную ткань, и свежий воздух приятно охладил кожу. Но от Дэбрэ я потребовала и дальше играть роль раба с опахалом не потому, что хотела нежиться в постели, будто дочь падишаха. Он должен ощутить на собственной шкуре, как был не прав.

— Из-за вас я упала в обморок второй раз за день, виконт Дамиан. Так что извольте компенсировать милыми поступками тот вред, который вы мне уже причинили.

Он взмахнул веером раз, другой. Смотрел на меня, будто я только что сказала нечто невиданное и неслыханное.

Софи отобрала у него опахало. Я видела: она почти что смеялась, кусала губы и кашляла, чтобы скрыть, как всё это её веселит.

— Я оставлю вас, — сказала она, присев в подобии реверанса. — Господин? Госпожа?

Дэбрэ кивнул, а я нет — рванулась вперёд и успела ухватить Софи за край её платья.

— Нет-нет, госпожа Софи, не уходите. Я боюсь оставаться с виконтом наедине.

Какой бред я несла. Но надо же как-то защищаться. В памяти остался тот его взгляд и слова: «Вы не Майри». Он мне душу вытянул, на дно ада кинул. Я его испугалась больше, чем огня Катарины. Его глаза такие тёмные. Он демон, что ли?

Хм. Ну а что? Ведьмы тут есть, как и хартманы — может, оборотни, а может, и нет. Если женщины с магическим даром тут ведьмы, то почему бы мужчинам тоже чем-нибудь этаким не обладать? Я бы поставила немало, что у него тоже есть какой-нибудь дар — разумеется, опасный, магический. Зачем он смотрел на меня таким взглядом, что я под ним умирала? Ну, почти умерла.

Тогда, в тюрьме, меня ноги не удержали, я упала на пол. Сейчас и вовсе свалилась в обморок — ну точно кисейная барышня. И всё это из-за него одного. Даю зуб, что он какой-нибудь демон… И кстати, быть демоном ему очень идёт. Сюртук этот чёрный, взгляд тёмный, сила, которую чувствуешь телом, харизма. Если мы обойдёмся без рогов и хвоста, то демон Дэбрэ мне точно понравится.