Звучало всё это отлично, но смущала простота выхода из настолько сложной ситуации.

Возможно ли, что главной в процессе обмена телами была Майри, а её помощник — тот самый придирчивый клиент, забивший мой ящик электронными письмами с инструкциями, всего лишь заставлял меня сосредоточиться на рисунке, раз за разом переделывая и так идеально выполненную работу?

А вот это как-то больше походило на правду. И учитывало слова Катарины, что до начала молитвы необходимо сосредоточиться на изображении на обложке молитвенника. Как она сказала? «Соединиться мысленно с Девой-Сестрой».

Я взглянула на звезду на обложке. Пентаграмма казалась очень простой, лаконичной, без завитушек и точек. Та, которую я рисовала, выглядела раз в десять сложней.

Мог ли простой ключ открывать лёгкую дверь? А сложный — трудную, почти недоступную?

Я вернулась к семнадцатому стиху, вновь прочитала про Богиню и Бога, мужское и женское, силу, живущую в облаках и дожде… Даже если в этих словах крылась подсказка, я её не видела и не могла увидеть, ведь всё это на взгляд современного человека — дремучий бред.

Я перелистала все страницы — всё в обеих книгах оказалось одинаковым, кроме вырванного стиха. Я крутила книги и так, и этак, нюхала, гладила бумагу, трясла. Разницы не заметила, кроме недостающих страниц и небольшого шероховатого пятнышка в книге Майри на середине предыдущей от вырванной страницы. Разозлившись, я отшвырнула обе книги, лежала, глядя в белоснежный потолок с гипсовыми завитушками. Подсказка находилась от меня на расстоянии вытянутой руки, а я не знала, как её из этой чёртовой книги добыть!

Однажды я смотрела старинный детектив по Агате Кристи. Там сыщик втёр в бумагу измельчённый графит, чтобы прочитать, что было написано на вырванной из блокнота странице.

Воодушевившись, я вновь взялась за книгу Майри. С величайшей осторожностью проверила предыдущую и следующую страницы, но никаких следов нажима грифеля или пера на бумагу не обнаружила. Даже карандаш можно было не искать — ну или уголь. Я не могла ошибиться, о том, какая должна быть бумага на ощупь, я знала всё. Если и было тут что, так это когда-то бывшее мокрым, а затем высохшее пятнышко на предыдущей странице…

Чтобы увидеть глазами то, что «видели» кончики моих пальцев, я зажгла свечу и прогрела над нею подозрительный лист. Бинго! «Поздравляю, Майя, вы выиграли чёткое изображение размазанной капли чего-то на листе бумаги», — только и оставалось, что поиздеваться над собой. И правда, вот так выигрыш, прямо джек-пот.

Я прошлась по комнате, трогая безделушки, затем подошла к фонарю, висящему на стене. Я видела, как его включала Софи — всего лишь коснулась ладонью стекла, и тот загорелся.

У меня получилось не хуже.

Я принесла книгу к свету поближе, ещё раз её осмотрела, хотя могла бы воспользоваться солнечным светом, раздвинув шторы.

Пятно, возможно, молока или чего-то другого всё не давало покоя. Я рассмотрела его при свете, приблизила ещё к фонарю, и вдруг случилось чудо — белый свет проявил на странице часть пентаграммы. Сначала едва заметная серая, а затем всё более яркая, вплоть до черноты типографской краски, она появилась у меня на глазах, стала чёткой и явной.

Я прижимала страницы молитвенника Майри к фонарю и на каждой из них находила рисунки и надписи. Я не вглядывалась в них, но перевернула уже страниц десять — и на каждой из них появлялись всё новые и новые пентаграммы.

Затем я отложила в сторону книгу Майри и проверила ту, которую мне дала Катарина. Ничего подобного в ней не нашла, ни пентаграмм, ни странных надписей.

Ну что ж. Я всё же сорвала джек-пот. Оставалось понять, что теперь делать с наградой.

Я стояла у горящего фонаря с раскрытым молитвенником Катарины в руках, когда в комнату, постучавшись, вошла Софи. Мне стоило немалого труда не выдать себя. Я медленно повернулась к ней, поклонилась слегка, как и она мне. То есть вела себя спокойно и естественно, когда до зуда на коже хотелось бежать к кровати, к лежащей там книге Майри.

В воображении мгновенно возникла картина, как Софи замечает книгу, говорит: «Ой, а что это там…», и начинается третья часть Марлезонского балета с объяснениями перед Дэбрэ и его «не верю», которое в этот раз мне уже вряд ли удастся преодолеть.

Реальная Софи между тем сказала:

— Господин послал меня проверить, как вы, и пригласить разделить с ним обед, если вы, конечно, не спите.

— Не сплю, как видите, — с улыбкой ответила я. — А что, уже так поздно? Пора обедать?

Только теперь я позволила себе оглянуться — книга лежала на постели, яркое чёрное пятно на белом белье агрессивно бросалось в глаза. Но, возможно, с того места, где стояла Софи, этой части кровати не было видно. Да, похоже, я загораживала её своим телом. Фух, как удачно.

«Та-ак, а теперь спокойней, и улыбку на лицо натяни».

Я мельком взглянула в окно. На улице и правда уже вечерело. Ничего себе. Надо же, как я увлеклась своим расследованием, что о времени позабыла.

— Мне стало значительно лучше, — сказала я, повернувшись к Софи.

Судя по брошенному на книгу в моих руках взгляду и безмятежному спокойствию на лице молитвенник Катарины не вызвал у Софи никаких подозрений. Да, хороший тайник придумала Майри, получше, чем у Дэбрэ. Но её книгу всё равно надо поскорей спрятать. Два одинаковых молитвенника у одного человека должны вызвать вопросы даже у непредубеждённых людей. А и Дэбрэ, и Софи должны присматриваться к моим поступкам с особым вниманием. У меня бы на их месте точно возникли вопросы, если бы потерявшая память ведьма первым делом стала интересоваться молитвенниками.

Я шагнула ближе к Софи, стараясь лишить её даже крохотного шанса заметить книгу на кровати.

— Я с удовольствием пообедаю с виконтом Дамианом, только мне нужно переодеться. И, конечно же, не в то прекрасное платье, которое я надевала утром. Больше никаких корсетов сегодня.

«…и желательно никогда».

Софи внимательно слушала. Странная всё же женщина: с её силами — и притворяться служанкой?

Ну да ладно, не стоит думать об этом. Жизненная стратегия Софи не тот вопрос, который должен меня сейчас волновать.

— Я ещё утром хотела спросить: а где то милое платье, в котором я приехала сюда? Оно показалось мне таким удобным. Оно, конечно, не такое роскошное, но лучше я надену его, если это возможно.

Софи закрыла ладонью рот, без особого успеха пытаясь скрыть смех.

— Возможно, вы всё же захотите надеть что-то другое, — сказала она, то и дело покашливая. — Простите. Ваши вещи уже распаковали и разместили в соседней комнате. Вы сможете выбрать тот наряд, который посчитаете более подходящим случаю.

Она улыбнулась мне.

— Там есть и домашние платья, не для приёмов гостей.